В первой части я рассказывал про более общие вопросы — что за сборы, как туда попал, чему учили, а также поделился своим видением ситуации о финансовом обеспечении Советской Армии. Сейчас же я хочу поведать о более приземлённых материях — как мы устраивали быт, как питались, и т.п.
Быт наш казарменный вначале был откровенно не устроен: ночью было холодно, мы мёрзли, кормили гнусновато, документы на руки не выдали — выйдешь, и любой патруль вне территории части мог сразу спокойно отправить на разбирательство в комендатуру. Уборку жилой территории тоже возложили на нас.
К этому добавлялось и то неприятное обстоятельство, что в местном «чипке» в первые три дня нам отказались продавать какие-либо продукты, кроме соевых батончиков и дюшесов (чипок, кто не в курсе — это магазин Военторга на территории части). Не продавали и курево, которое на гражданке было строго талонизировано. Военторговские тётки ссылались на то, что мы «несписочные», и нам ничего не положено, а положено только офицерам части. Мы возмущались, спорили, но ни к чему это не привело. То есть, получается, подкормиться даже за свои деньги было невозможно. Это всех охуенно злило, потому что большая часть продуктов в гражданских магазинах тоже продавалась по талонам или хабаровской прописке, а мои, скажем, камчатские талоны в другом городе можно было смело засунуть в жопу (равно как и сахалинские или находкинские).
Только в эти времена я разглядел на фронтоне казармы надпись "1938". А тогда - даже и внимания не обратил...
Потом-то я уже допёр, что наши сборы были командованию танковой части как тяжкая обуза и дополнительный геморрой, и они надеялись обойтись «по минимуму», и надо было грамотно поднажать на правильные кнопки, как это положено в армии. Но сначала было сильно обидно. На занятии по денежному довольствию мы первым делом нашли нормы обеспечения офицеров в командировках и начали пристрастно пытать нашего подполковника-препода: чё за хуйня? Почему не дают того, что положено? Затем стали копать дальше, и оказалось, что прикомандированные к части офицеры на сборах и учениях окружного и армейского уровня имеют даже больше льгот, чем обычные строевые в гарнизоне. Подполковник вертелся как уж («Ребята! Ну дайте пару суток, не надо пока жаловаться! Всё решим!»), уверял нас, что всё будет хорошо и так далее. Майор, который вёл 80П, тоже ничего определённого не мог сказать.
Нам помогло, что в составе группы были матёрые мужики-управленцы — они знали, как правильно решать вопросы, и откуда что начинать, и что реалистично сразу, а что потом. Кроме того, мы выведали у препода, что послезавтра приедет начальник сборов, и коллективно составили список проблем.
И вот на третий день утром приехал полковник, который оказался зам.начальника финуправления округа — фигура, по реальному значению похлеще многих генералов. Он у нас был начальником сборов, и читал мобилизационные мероприятия (НФС/ОММ).
Начало занятия было такое: полковник официально представился, и компанейски просто спросил:
- Ну как, ребята, живётся-можется?
- Хуёво! (тихий голос с задней парты, полушёпотом, но тем не менее отчётливо слышный)
Тягучая пауза.
Поднялся сахалинец Николай, авторитетный мужик под сорок, в миру зам.ген.директора по финансам какой-то южно-сахалинской конторы, и раздельно произнёс:
- Тащ полковник! Командование части нас не уважает, и мы считаем, что тем самым роняем авторитет офицеров-начфинов, финансового управления округа и наших сборов в целом. Вот скажите, почему в чипке нам не продают даже плавленых сырков? Кроме того, мы недовольны питанием и тем, что нам не дают положенного нам по статусу пайка. И холод в казарме собачий. А ведь щас ноябрь!
- Та-а-ак. Что ещё? – полковник обвёл внимательным взглядом притихшую аудиторию.
- Мы вот сформулировали все вопросы, - Николай взял неприятную миссию за всех (его же и старостой курса потом выбрали). - Посмотрите. – Он подал бумажку, которую мы набросали вечером.
Полковник пробежался по ней, просветлел взглядом:
- Молодцы! Деловой подход, уважаю. Сразу видно, начфины… - он прошёлся вдоль столов, туда и обратно, затем остановился, положив руку на кафедру. - Так. Значит, что я вам скажу, товарищи офицеры запаса. Три вопроса будут решены в течение суток, это я вам обещаю. С пайком в натуральном виде по нормам – в течение двух. Сложнее с холодом в казарме. Сами понимаете, что без распиздяйства армия существовать не может, ибо процент долбоёбов в обществе является константой, а армия – это зеркало общества. Но в течение примерно пяти суток сможем решить, я думаю. Что ещё? Думайте!
Встал долговязый и худой Гаврик (как его успели окрестить), с Находки.
- А вот ленинскую комнату бы ещё закрытой не держать. А то что же такое, после восьми вечера она уже и закрыта? Пусть оставят нам ключик. Ну там, телик посмотреть, в шахматы опять же, книжки полистать...
- Книжки, говоришь? – полковник посмотрел на Гаврика. – Смотри мне, чтобы книжки были небольшой ёмкости. И шахматы тоже. А то... в общем, кто спалится – пеняйте на себя. Сообщаю вам официально, что в течение сборов употреблять алкоголь и наркотики на территории части категорически запрещено. Понятно вам, товарищи офицеры?
По ледяному молчанию группы было совершенно понятно, что всем всё понятно. Гаврик плюхнулся обратно на стул.
- Ладно. Ключик вам дадут. Но... вы меня поняли, да?
- Поняли, - выдохнули все облегчённо.
- Так. Ещё какие вопросы имеются?
- А стрелять когда будем?
- На полигонные занятия первый выезд планируется девятого ноября. Не волнуйтесь, настреляетесь там до усрачки. Патронов на складах округа много, на всех вас хватит, - закончил он под общий смех аудитории. Контакт был установлен, - А теперь... надо учиться, учиться и ещё раз учиться, как сказал... кое-кто, нам предстоит освоить очень много материала. Хватит ныть, вы - в армии. Хорошо?
- Да, - дружно подтвердили мы.
Вот так выглядела наша казарма с тыльной стороны. Окна третьего этажа, дальние - там мы жили, второй этаж - учились.
КПП в город - слева, танковый парк - справа, тут не виден, он за забором и протяженный.
* * *
В тот же вечер был решён вопрос со вторыми и третьими одеялами на ночь, на следующий день прислали группу солдат нормально заделывать окна у нас на третьем этаже, а начпрод выделил группе к ужину дополнительно ящик тушёнки и пять буханок свежайшего хлеба с пекарни, что очень заметно его скрасило. Видимо, командование части как следует взъебали.
На следующее утро самые любопытные после завтрака тут же побежали в чипок, но через десять минут вернулись ни с чем, обозлённые:
- Эта наглая рыжая тварь опять не хочет нам ничего продавать!
- Ну блять, да что же такое!
- Может, забыли про нас?
- После обеда приедет полковник, его курс, снова напомним. Наверное, не дошёл ещё импульс до чипка. Армия...
После обеда на паре и правда, снова пожаловались на чипок, на что полковник ответил:
- Не так всё просто, ребята, на часть действительно списочно выделяют лимит, даже на Военторг. Завтра всё будет оформлено, не переживайте. Будут продавать, по отдельному списку.
Через два дня приехал ЗИЛ с продуктами, нас позвали разгружать: это оказался наш паёк на все полтора месяца. Разгружали быстро, споро, с удовольствием, скрупулёзно всё считая на всякий случай. Было множество каких-то непонятных банок, и мы углядели там даже болгарские вишнёвые и абрикосовые компоты (между нами говоря, вкуснейшая вещь! Сейчас почему-то компоты похуже). Сгрузили на склад части, выделили там нам отдельный закуток. Словом, паёк стали выдавать – вопрос решился.
Каждый своей долей распоряжался сам: в основном примерно треть сьедалась на месте, а две трети народ копил на увоз домой. Были очень хорошие и дефицитные по тем временам продукты: сгущёнка, импортные компоты, потрясающая по вкусу тушёнка, в густо промасленных снаружи банках, халва, индийский чай, курево (Ту-134, Опал, Ява), мясные консервы, зеленый горошек (страшный дефицит!), венгерские фаршированные перцы, что-то ещё, сейчас уже подзабыл. Курево брали все, даже те, кто не курил (как я) – это была своего рода обменная валюта. Она и мне сильно пригодилась, но об этом речь попозже. Была ещё картошка, морковь и лук – её мы, по общему решению и совету опытных, оставляли на выходные – готовить самим воскресные обеды. Водки в пайке не было, правда, её начисляли деньгами.
Всё это, конечно, сверх штатного питания в столовой. Кто помнит ту зиму, тот поймёт, насколько это было ценно. Потому что в магазинах с питанием лавинообразно становилось всё хуже и хуже. А на обед и ужин нам дополнительно выдавали масло (полагалось по норме 70 г в сутки!) и сыр. Сыр был в жестяных банках, как сгущёнка – ни до, ни после этих сборов я такого баночного сыра больше никогда не видел. Открываешь и ножом его выковыриваешь – он там залит плотно был. По вкусу – как немного подкопчёный колбасный. Полагалась 1 банка на троих, на обед. Часть я за время сборов сьел, а три банки сумел подкопить.
С маслом (тоже жёстко нормируемый тогда продукт) было так: то, что нам давали, примерно половину мы сьедали, а остальное делили: по триста грамм на человека, кому надо – по очереди (накопление личной нормы было за 4 дня). Как месячная норма на двоих, по талонам. Уносили масло в основном хабаровчане, местные, но я после 7 ноября тоже стал брать его кусками – увозил родственникам: маминой сестре с семьей. Они были страшно рады такому незапланированному подкреплению талонной нормы, и примерно через месяц устроили пир: пирожки с картошкой и печенкой, на нормальном вкусном армейском масле. До сих пор помню, с каким наслаждением я ими отъедался, прямо с плиты, да с горячим сладким чаем!
А приштабной чипок для нас открылся 6 ноября: военторговская тётка скупулезно слюнявила накладные, вытаскивала список, сверяла с предписанием, ставила какие-то галочки и только тогда отпускала товар. При этом глядела на нас так, словно мы были японскими диверсантами, тайно пробравшимися в часть и рывшими там шурфы для подрыва казармы. Занимало это совершенно неадекватное время – как на нынешней почте России. Но серьезного, пайкового там ничего всё равно не продавали – это только офицерам части. Кроме крепкого курева – Беломор, Шипка, Астра. Мы брали там лимонады: колокольчик, тархун, крем-соду, потом плавленые сырки, конфеты, баклажанную икру, коричневые ириски и так ещё, по мелочи. Сырки, кстати, шли просто «на ура»: в гражданских магазинах их не было.
Выдали на руки военные билеты: можно было спокойно выходить вечерами в город. К 7 ноября сделали и окна в казарме. Было прохладно и бодряще, около 15 градусов, но всё же потеплее, чем было, и ветер не сквозил через щели.
Словом, после вмешательства всесильного полковника жизнь постепенно налаживалась.
Дальше расскажу вам, как мы на 7 ноября смотрели последний советский парад.
Продолжение следует.
PS. За снимки – громадное спасибо
dkphoto.[дисклеймер – в конце предыдушего поста]
Часть 1. Начало сборов. Кое-какие размышления.
Journal information