Но у меня редко бывает, чтоб просто так прокатался в метре сверхглубоком. То что-нибудь услышишь интересное, то реклама отожжОт, а то и
Впрочем, вчера судьба меня тоже не оставила без сладкого.
Возвращался я обратно унылый, и даже несколько злой от пережитого за день, и вот – о чудо! – улыбчивая бабёнка в сине-желтом хохломентовском фартучке вручает мне такую же, как она, желто-синюю газетенку. Аккурат у «Елизаровской» (названной так в честь любимого шурина незабвенного нашего Ильича). Покорно беру её (газетку, конечно), аки овц, затем поток беспощадно вносит меня под белы ручки в чрево
Перевожу дух устало, открываю сразу на последней странице, ища кроссворд потупей, и... вдруг меня, простого петербуржца, прошибает слеза. Трогательная, прозрачная, чистая. И капает на эскалаторное перило, будь оно неладно. Нет, чтоб на торпеду «Феррари» капать! Или на вздымающуюся грудь прекрасной женщ... впрочем, ладно. Короче, капает, потому что иначе никак. Ну, вы сами глядите – а вы бы не заплакали от внезапного такого щастья?
Нет, братцы-сестрицы, на фоне бесконечно унылых и скучных ЕдРосов и СпраРосов есть, реально есть луч
Примечание*
Тут, эта... вкрапления нецензурные есть. Так что, чувствительные, пугливые и стрессанутные – категорически не ходите под кат! Предлагаю Вам вместо этого пойти на осмотр Кунсткамеры, Универститетская набережная, а именно третьего её этажа, с баночками...
Впитываю лучи далее. Ой, креатифф-то какой!
Согласитесь, придумка почти гениальная? А самое главное, нескучная и весёлая!
Напиши только, отдай, и гада-соседа Сидорова заберут и унесут! Или Финкельштейна, нагло грабящего Русь. Или даже вице-губернатора града Петрова, во как! Простенько и со вкусом. Особенно трогателен будущий список врагов. Непременно возьму и следующую газетку – а ну, кого там укажут врагами?
Ну ладно. Еду до Саши Невского, там пересаживаюсь на свою, желтую. Линию, то бишь, четвертую. Сажусь я, значицца, на свободное место, и газетку сию разворачиваю. А там – огромная статья Владимира Вольфыча, на весь разворот. Да интересная-то какая, с нестандартными логическими построениями, с правильными определениями, а слова красивые и одновременно ж мощные - зачитаешься!
Не-е-е, Едросы по сравнению с ним просто
Вот, например, одно из красивых риторических построений:
Еду, зачитался, увлёкся.
Вдруг - случайно оторвался от газеты и взглянул напротив, на стенку вагона, где помещена реклама улыбающихся придурков от «Мегафона», с новым коллективным тарифом «Пять психов на Пряжке». Глядь, а вместо придурков тех стоит и смотрит на меня Николай Иваныч, собственной персоной! Генеральный комиссар Государственной Безопасности, да-да.
Лучистыми голубыми глазами смотрит - строго, неподкупно. А большие звезды в петлицах так сияют, не оторваться!
Вдруг! Левая петличка у него отгибается, и оттуда чёрт выскакивает. Точней, чёртик. Маленький такой, точёный весь. Как Винтик-Шпунтик из Незнайки. А мозг бесстрастно фиксирует: «Пружинки-то какие знакомые. Прелесть. Спиздили небось на Ленинградском метизном заводе, что на Перевозной набережной?»
Но тут чертик мне грозно кричит, тонким буратинным голоском, грозит блестящей пружинкой-пальчиком и отвлекает от анализа материала: «Что, блядь, смотришь, морда картографическая! Небось грешен, а? Ты почто, рыло меридианно-параллельное, сети гипермаркетов «О’кей» и «Карусель» нагло подставил, своей бездеятельностью и неразборчивостью? Подрываешь образцовую капиталистическую торговлю, сучья шкура северо-западная! А ну, быстро мне отвечай!»
Я инстинктивно вжимаю голову в плечи, пытаясь хоть как-то оправдаться, тяну резину, мямлю в ответ «не ко-о-орысти ради, а токмо...», но тут меня внезапно и грубо возвращает к реальности торжествующий голос диктора по трансляции: «Следующая станция... Крестовский остров!».
От такого сакрального объявления чертик сразу весь перекашивается, корчится и исчезает. Петлица автоматически зашивается, Николай Иваныч смотрит на меня укоризненно и постепенно растворяется.
«Бр-р-р» - отряхиваюсь я, пытаясь понять, а что же это было???
Но нет, старушка-соседка мирно сопит рядом, бугай напротив реально четает мягкий томик «Слепого», а с плаката, вместо строгого Николай Иваныча в шинели точно по размеру, снова мечтательно улыбается мне гламурное чмо от Мегафона в отглаженном жоровском костюмчике, сшитом в Одессе на Малой Арнаутской, в подвальном этаже.
Дочитав феерическую статью Вольфыча, добираюсь наконец и до первой заглавной страницы. Там уже меня поджидают, молоточком вколачивая гводики, бессмертные тезисы, простые и понятные, как колумбово яйцо. Особенно вот этот: «Люди хотят любить. Но не в подьезде, а в...».
Я мысленно представляю себе отдельную двухэтажную семикомнатную квартиру, панорамный вид на Мраморный дворец и Троицкий мост, слабый запах фиалок, большую-большую кровать с цветным индийским бельём; а рядом, в позе, лежит...
Но линия внезапно на Комендантском кончается, и всех нас призывают выметаться на поверхность... что я и делаю.
Еду вверх. Закрываю газету.
Вольфыч сидит на фоне Казанского собора.
И снова светлая скупая слеза умиления падает на черную резину эскалаторных перил.
Эскалатор кончается.
Все, капитан, земля!
Эх, жить – как говорится, хорошо!
(задумчивый вздох) А хорошо жить ещё лучше...
(С) «Кавказская пленница»
* * *
Братцы-сестрицы, не верьте ничему тут написанному.
Не было ничего!
Это просто в самом конце тяжёлого понедельника сердобольные коллеги мне налили полстакана виски.
И хлоп его - разом!
А зловредные империалистические напитки, йопть, это ж не водка... они, как грится, того... чреваты...
Искренне Ваш, Перископ.
Journal information