Наверное, многие замечали на площади такое строгое, и даже мрачное коричневое здание с колоннами. В 1914-м это было посольство Германской империи. Так вот, в развесёлый день 22 июля (4 августа) 1914 года, в самый разгар патриотической истерии после объявления войны Германии, здание сие подверглось сперва штурму возбуждённой толпы, а затем и разгрому. Что очень впечатлило современников - однако впоследствии этот инцидент старались замазать и как-то оправдать.
Интересно, что когда я попытался найти публикации газет и иллюстрированных журналов с фотоотчётом о погроме (особенно сброшенных в Мойку тевтонских коней), то именно этого номера - за конец июля - почему-то не оказывалось нигде. Ни "Нивы", ни "Искры", ни "Речи" с "Биржевыми Ведомостями". Ну, может что на starosti.ru будет...
Под катом - два свидетельства об этом эпичном событии из жизни столицы империи.
http://militera.lib.ru/memo/russian/spiridovich_ai/01.html
Спиридович, Александр Иванович
Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 гг.
[...] 22-го в газетах появились сведения, что немцы задержали на границе поезд с Императрицей Марией Феодоровной и Ее Величеству пришлось вернуться в Данию. Негодование было общее.
Появилось известие, как Вел. Кн. Константин Константинович должен был пешком перейти границу. Все бранили немцев. К вечеру я был послан в Петербург за всевозможными справками. Погода дивная, летняя. Невский полон народу. Было уже темно, когда я вошел в один из ресторанов и едва успел сесть, как кто-то вбежал с криком — громят немецкое посольство. Я поспешил туда. По Морской бежал народ, скакали извощики, неслись автомобили. Громадная толпа, с царским портретом впереди, шла к посольству. Слышались ругательства, угрозы по адресу Германии, Имп. Вильгельма.
Странное зрелище увидел я, подъехав к площади, где, на углу Морской, возвышалось суровое здание немецкого посольства. Толпы народа, вперемежку с извозчиками и автомобилями запрудили всю площадь и тротуары около посольства. Эскадрон конных жандармов удалял публику с тротуара посольства. Против здания, к стороне Исакия, горел громадный костер. Там копошились пожарные.
— Это жгут Вильгельмовские портреты — сказал подбежавший ко мне юркий молодой человек, и, прибавив, что скоро будет еще лучше, убежал.
Громадное здание посольства было освещено только внизу. Там бегали какие-то люди и выбрасывали в окна какие-то предметы. Скоро появился свет во втором этаже, затем и выше. Бегающие фигуры появились во всех этажах. Особенно суетилась там какая-то барышня в шляпке. Кипы бумаг полетели из окон верхнего этажа и, как снег, посыпались листами на толпу. Летели столы, стулья, комоды кресла... Все с грохотом падало на тротуары и разбивалось вдребезги. Публика улюлюкала и кричала ура. А на крыше здания какая-то группа, стуча и звеня молотками, старалась сбить две колоссальные конные статуи. Голые тевтоны, что держали лошадей, уже были сбиты. Их сбросили, с крыши и, под восторженное ура, стащили волоком к Мойке и сбросили в воду.
Около, на тротуаре, стал городовой. Кругом меня все галдело. Галдела интеллигенция. А из посольства все летели, летели разные предметы. Раздававшийся от падения треск и грохот вызывал ура. Чем сильней был треск от разбитого, тем громче было ура и улюлюканье. Полиция только просила не ходить на тротуар посольства. Эскадрон стоял наготове. На площади был сам министр внутренних дел Маклаков, был и только что назначенный новый градоначальник князь Оболенский.
Вдруг пронеслось, что на чердаке громилы нашли труп убитого человека. То был русский, долго служивший в посольстве. В группе начальства заволновались. У эскадрона жандармов послышалась команда. Публику стали просить расходиться. Никто не слушался. Появилась пожарная машина, в толпу направили струю воды, с хохотом стали разбегаться. Я сел в экипаж и поехал телефонировать моему начальнику. По дороге обогнал большую толпу. Шли громить австрийское посольство, но полиция не допустила разгрома.
Я доложил обо всем ген. Воейкову. Он просил меня остаться в городе до утра. Утром, едучи на вокзал, я проехал посмотреть на посольство. Жуткая картина. Колоссальное здание зияет разбитыми окнами. На крыше покосившиеся лошади. Их не сумели сбить. Тротуары завалены грудами обломков и осколков. Полиция не позволяет приближаться. Публика смотрит молча. Ходят на Мойку смотреть, где сброшены статуи.
Новое Германское посольство в зиму 1913/14-го
http://magazines.russ.ru/zvezda/2009/9/ar11.html
Игорь Архипов
Патриотизм в период кризиса 1914—1917 годов
[...] Но, конечно, самым грандиозным “патриотическим триумфом” стал разгром германского посольства на Исаакиевской площади. Около ста человек с топорами и кольями взобрались на крышу и стали сбивать гигантские бронзовые фигуры “тевтонов” и лошадей. “Каждый удар вызывал дружное одобрение и восторженные крики толпы”, — отмечали репортеры, падение же одной из скульптур было встречено с неописуемым ликованием. Одновременно часть толпы ворвалась внутрь посольства и устроила погром, не пощадив ни винный погреб с солидным запасом шампанского, ни хрустальную посуду, ни старинные картины и коллекцию бронзы эпохи Возрождения. Но при этом погромщики забрали из зала для приемов портреты Николая II и императрицы Александры Федоровны и затем с пением гимна пронесли их по городу. В какой-то момент в спальне посла Пурталеса начался пожар, и вскоре огонь охватил все здание. “Небывалое зрелище представляет собой бурное море десятков тысяч публики, через которое с большим трудом пробирались пожарные, освещая своими факелами толпу и придавая площади какой-то фантастический вид, — описывал происходившее журналист “Биржевых ведомостей”. — Публика кричала „ура“ и восторженно встречала пожарных, которых, однако, старалась не допустить до места пожара.
— Пусть горит, пусть погибнут немцы, — кричала толпа”
И один немец действительно погиб. Сотрудники посольства, человек сто германских подданных, покинули здание тремя днями ранее и на закрытых автомобилях были доставлены на вокзал, для отъезда по Финляндской железной дороге в Торнео. Но при осмотре разгромленного посольства на чердаке было обнаружено тело старика-кельнера. Причиной смерти немца стало ножевое ранение. Появившиеся в печати слухи намекали, что убийство могло произойти еще до отъезда сотрудников посольства и вообще кельнер, длительное время служивший в миссии, много знал. Впрочем, тайна так и не получила официального объяснения.
На фоне патриотического возбуждения диссонансом звучали некоторые статьи в кадетской газете “Речь”. К примеру, высказывались пожелания, чтобы “безобразные уличные сцены, в которых хулиганство пользуется вывеской патриотизма, больше не повторялись”: “Серьезное, сосредоточенное настроение, которое переживает теперь столица, а с ней и вся Россия, не должно быть обезображено выходками, носящими все признаки настоящего погрома”
[19] Биржевые ведомости. 1914. 23 июля.
[20] Речь. 1914. 24 июля.
А вот те самые "тевтонские фигуры", что вызывали такое возбуждение у толпы (снимок 1913 года, перед установкой):
Вот что писали про тевтонов с конями на крыше посольства:
Грубая, безжалостная мощь архитектуры Беренса ассоциировалась у петербуржцев с германским милитаризмом.
«Мясистые конюхи..., битюги..., непонятно зачем взобравшиеся на крышу, две фигуры, изображающие бритых молодых людей жирного телосложения и весьма безучастного вида» — так воспринимала Диоскуров тогдашняя пресса. Критикам антаблемент напоминал низкий лоб неандертальца. Александр Бенуа называл постройку «циклопической» и отмечал благородство тона шведского гранита на фасаде:
«...Целесообразность, конструктивность, отсутствие лишнего, — но нигде не проглядывает улыбка подлинной красоты, прелесть подлинного вкуса, ... никакого намека на уют, на поэзию... на душу». Тяжеловесная монументальность фасада поддерживается интерьерами: черный цвет колонн, мощные балки потолка, камин, сложенный из плит и похожий скорее на очаг. На втором этаже – Тронный и Прусский залы, декорированные в стиле раннего Cредневековья.
(Квартальный надзиратель)
В 2008 году был даже проект их восстановления, но слухи быстро затихли.
Авторство здания посольства принадлежит архитектору Беренсу - одному из ведущих архитекторов той эпохи, занимавшихся промархом. Я ещё покажу его промышленные работы в Берлине, в отдельном посте.
Ещё интересный факт: Беренс был одним из любимых и уважаемых зодчих у Гитлера, который тоже был не чужд архитектурной стезе.
Сейчас здание бывшего посольства стоит без тевтонов на крыше (справа внизу, panoramio.com, вид с Исаакия):
Journal information