Словом, исключительно интересная судьба: простого забайкальского паренька Большая История внезапно забросила в самую гущу геополитического кризиса и он мог наблюдать его изнутри, как участник и современник. Обо всём этом мы и поговорили подробно и не спеша с Владимиром Павловичем 10-12 мая 2023 года у него в доме – в посёлке Новопавловка Забайкальского края, что находится на Транссибе недалеко от Петровского Завода. Первую часть нашего разговора выкладываю тут, с некоторыми его снимками того времени. Владимир Павлович – исключительно интересный собеседник и помнит очень много ценных и нестандартных деталей из того времени, надо только его суметь разговорить. А всего будет четыре части - интервью большое.
Сегодня Владимиру Павловичу Сигачёву исполняется 82 года.
Солдат Советской Армии Владимир Сигачев на ГАЗ-51. 1961 г.
(часть 1 интервью)
Сергей: Дядя Вова, давайте начнём вот с чего. Вы где призывались? Откуда вас вообще забирали из Забайкалья?
Владимир Павлович: Призывался в Петровск-Забайкальском горвоенкомате, 19 августа 1961 года. Довезли нас до Читы на пересыльном пункте. Потом забрали нас и повезли на запад. В Баде (станция Бада) наш эшелон остановили, и мы думали, что привезли почти домой. Из дома - домой. И попали мы в школу ШМАС. Это была войсковая часть 74984 - Школа младших авиационных специалистов. Мы там должны были пройти курс молодого бойца. Нас там раздели и выдали новое обмундирование: хромовые сапоги, кожаные сапоги, кожаные ремни. (!!! – молодым бойцам. ССГ)
Допризывник Володя Сигачев в Забайкалье, 1960 г.
С.: То есть это уровень лучше, чем был одет обычный боец?
В. П.: Да, конечно. Это такое более элитное подразделение. Да, одели уже нас там, и сразу же сказали, что вы поедете служить за границу. Приняли мы присягу там, курс молодого бойца прошли. Там у нас был призыв – Бурятия, Иркутская область и забайкальцы. Порядка 600 человек нас там было.
С.: А сколько вы там пробыли, когда вот этот курс молодого бойца кончился?
В. П.: Три месяца примерно. В августе призвали, а в ноябре 1961 года, где-то 8 ноября, нас эшелоном в этих вагонах пассажирских заселили - по 11 человек в отсек - и повезли в Германию. Ехали мы с остановками; помню, в каком-то городе была у нас остановка, делали нам там дезактивацию, баню устроили, станция - в Тамбове, вроде.
С.: А, то есть уже там, в европейской части, далеко уже?
В. П.: Да. А потом до Германии ехали. В общей сложности 14 дней где-то ехали до Германии.
С.: Это две недели вы ехали в пассажирских вагонах?
В. П.: Нет, мы до Бреста ехали в пассажирских. В Бресте нас пересадили на пересыльном пункте, сформировали команды и дальше посадили в теплушки уже.
С.: То есть через Польшу, получается, вы в теплушках ехали?
В. П.: В теплушках ехали, но теплушки были уже западного габарита, небольшие вагоны. Не трёхэтажные нары, а двухэтажные, внутри. И так уже поехали дальше. Нас там два дня по Польше таскали, назад-вперёд: вроде, туда едем, потом назад едем, встанем, затем опять направление меняем. И так же по Германии. Потом, когда в Германию прибыли – встали мы во Франкфурте-на-Одере.
С.: Первый пункт ваш в Германии – это Франкфурт-на-Одере? Это прямо граница?
В. П.: Да, на границе. И это был поздний вечер - мы впервые увидели там эти неоновые лампы в то время в Германии, на вокзале.
С.: (шутливо) Это для вас были элементы сладкой жизни?
В. П.: Да, это некое чудо было, непривычное. И главное, что вот так три эшелона стояли: наш стоял эшелон, подходит еще один эшелон и третий эшелон подходит – и вдруг в эшелоне нашем запевают «По диким степям Забайкалья», а рядом стоит эшелон москвичей, они поют «Подмосковные вечера». А третий эшелон с Поволжья был, они «На Волге широкой» поют песню. Представляешь, Сергей? В Германии ночью, на пограничной станции, поют три русских эшелона!!
С.: Три эшелона?
В. П.: Три эшелона, да, где-то полторы-две тысячи человек в них в сумме. И каждый свою песню поёт. И эшелоны, представляешь? Вообще весь эшелон поёт! Пели просто все! На следующий день нас дальше протащили, и потом привозят нас в город Финов. Там Эберсвальде рядом. И только там пересыльный пункт был. Утром прибываем мы, прямо в 5 утра, в этих теплушках, вагоны открываем – и перед нами кладбище! Вид был такой, что на кладбище привезли. А кладбища у них там другие - не как наши кладбища. Там же они ухоженные, красивые, ровные.
С.: Без оградок там они.
В. П.: Ага. И растительность там красивая. Нас разгрузили, и мы пошли на пересыльный пункт. И там давай нас офицеры «покупать», распределять по частям. Я должен был попасть в морскую авиацию, как водитель, и нас осталось 11 человек.
Нас сразу не забрали. Мы день, второй прожили там, третий – на пересылке, и только потом нас направили в лётную часть, полевая почта 25620: бомбардировочный авиационный полк. И вот нас туда определили, и мы увидели там самолёты эти, ИЛ-28, что были на вооружении в полку. Мы как шофера были, был спецнабор шоферов. Вот именно весь наш забайкальский состав такой. А в основном, остальные, механизаторы были.
С.: Получается, вас когда забирали, брали как автомобилистов?
В. П.: Как автомобилистов, да.
С.: То есть уже специализация была?
В. П.: Да. Но шофера там сразу в полку не востребованы были - там укомплектовано всё было, и нас должны были забрать в морскую авиацию в Росток. Однако за нами не приехали, и нас оставили в этой части, в бомбардировочном полку. Ну а потом нас зачислили мастерами по вооружению, а мастер по вооружению – это обязанность обслуживать полёты этих самолетов, то есть готовить авиационные практические бомбы для бомбометания. Эти бомбы мы кантовали, перевозили.
С.: А, на тележках там возили?
В. П.: Они были по 70 килограмм, бомбы эти, так что их надо было распаковать и потом подвешивать в бомболюки на самолёт.
С.: На самолёты ИЛ-28?
В. П.: Да, на ИЛ-28. Но там были механики по вооружению, это уже должность повыше была. Это уже ребята, которые прошли ШМАС – школы младших офицеров. Они по 8 месяцев в Союзе учились, потом туда попадали. А мы у них как подручные были. Но в основном служба проходила как? Примерно так – день на кухне, день в карауле, день на разгрузке угля и так далее. Круговорот. А потом уже аэродром. Интересная служба была. Мы привыкли уже к этой службе.
Был у нас командир части, Герой Советского Союза полковник Гуляев. Как сейчас помню, утром построение…
С.: (перебивает) Мы говорим сейчас про этот бомбардировочный полк, который был вооружён этими ИЛ-28, куда вас «покупатели» распределили?
В. П.: Да, это куда нас сдали, полевая почта 25620. Я был во второй эскадрилье. Ребята там – кто-то в третью эскадрилью попал, а кто-то в первую, кто-то в ТЭЧ попал.
С.: А ТЭЧ – это что?
В. П.: Технико-эксплуатационная часть, где ремонтируют эти самолёты. Там, конечно, были старослужащие ребята, которые служили по 4-му году службу, потому что была задержка в связи с перекрытием границы в Берлине. И они служили уже много. Они должны были демобилизоваться, а их демобилизовали только в феврале месяце 1962-го. Их задержали из-за Стены. И вот они служили почти по четвёртому году.
С.: Так, мы сейчас тогда уточним, что это мы говорим про те года, когда в армии служили три года, а на флоте четыре года. И только позже уже это стало по-другому.
В. П.: И вот эти ребята служили по четвертому году, и в отпуске они никто не бывали. Тогда отпусков не было таких краткосрочных, как позже. Ну и вот, когда на утреннем построении знамя полка выносят, на каждое утреннее построение, командир полка, полковник Гуляев спрашивает: «Вопросы есть?». А у меня был друг, и нас несколько было таких матёрых автомобилистов, он говорит ему: «Мы хотим быть шоферами». А в ГСВГ, чтобы быть действующим шофёром, надо было пройти обучение на немецкие правила движения.
С.: А права вы получали?
В. П.: Я уже с правами был, с гражданскими ещё, советского образца. Ну ладно, нас записали туда. Когда мы приехали в часть, мы одеты были с иголочки, по элитному фасону. Нас, конечно, старослужащие там быстренько раздели, а на нас надели всё, которое было с фронтовых времён ещё. Шапки там, ремни и прочее, старенькое всё. Шинели все позабрали.
В полку нас сразу в караул стали назначать. А в караул попасть - это значит, что самолёты ИЛ-28 были рассредоточены по рулёжной дорожке в боевой готовности. Каждая эскадрилья отдельно стоит. И вот помню, мне достался пост. Надо было охранять самолёты на стоянке. Зима уже, холод (это конец 1961 года). На шинель надеваешь плащ. И, помню, ветер и ночь, а тут между рулёжной дорожкой и взлётно-посадочной полосой проходит трава - такая резервная зона - а в этом промежутке стоят палатки, в которых находятся взрыватели для бомб. Такая вот непосредственная боевая готовность. Можно было приготовить полк к взлёту за минимальное время.
С.: Они отдельно?
В. П.: Взрыватели отдельно, да. Практические бомбы возле самолётов уже сложенные, а боевые бомбы, которые по 3 тонны – те были рядом тоже, возле каждого самолёта. Вот так вот попал я в караул. Конечно, дрожишь стоишь, рядом с этими всеми бомбами.
С.: Дрожишь от страха или от холода?
В. П.: И от того, и от другого. Потому что ответственность такая. Мой пост был на краю аэродрома. И за колючей проволокой. Двойная колючая проволока, а между ними бегают две овчарки. И за колючей проволокой буквально метров в 300 была деревня. Немецкая деревня. Слышно разговоры немцев и прочее. В левую сторону смотришь – и видишь вдали огни Берлина. Аэродром был в 26 километрах от Берлина.
С.: Финов этот недалеко совсем.
В. П.: Да, Финов близко был к столице Германии.
Восточная Германия, 1962 г. Владимир Сигачев - второй справа.
С.: А вот такой вопрос, чуть-чуть назад вернёмся. К общей ситуации. Я так понимаю, когда вас призвали, это было время, когда Хрущёв и Ульбрихт задумали строить стену в Германии?
В. П.: Стену в августе строили. Как раз нас туда и везли по этому кризису. Везли как «пушечное мясо», говорили. Но мы-то приехали уже туда осенью и нам сказали, что после перекрытия границы между Берлином, Западным и Восточным, танки стояли вплотную 25 часов. Ствол в ствол почти, на расстоянии 10 метров стояли.
С.: Имеется в виду – американские?
В. П.: И американские, и советские. И потом американцы не выдержали, выскочили, напряжение такое было – и рассосалось. И разошлись. А Берлинскую стену построили буквально за какие-то дни, было всё подготовлено заранее. Но она, стена какая была тогда? В начале? Где-то была стена бетонная низенькая, а где-то была просто колючая проволока натянута.
С.: То есть это ещё начальная стадия.
В. П.: Да. Потом Стену достраивали, обустраивали. Постепенно.
С.: А внутри вашей солдатской массы, с офицерами, такое тревожное ощущение было, чувствовалось в разговорах?
В. П.: Да, напряжение было, ответственность. Все были, как говорится. И бдительность была. Политработа проводилась капитальная, с разъяснением, что делается в Германии. Ну и учёба проводилась по специализации, и физподготовка. Скучать не давали.
С.: А политическая работа в чём заключалась? Вам читали какие-то политинформации?
В. П.: Политинформации читали, положение вообще в мире, международное положение и кратко рассказывали, как здесь тут жизнь устроена, какой уклад у немцев. И вот потом, когда мы 4 месяца прослужили, бомбы быстро вешать научились на Илы, и приспособились уже… нормально вроде пошло: когда и на кухню попадёшь, там сытый будешь. А кормили там в целом, ну так, не особо, потому что численность полка большая была, одна столовая. А у нас ведь полк развернут по боевому полному комплекту, а ещё батальон обслуживания (БАО), автобат, техслужба, ну и специальные формирования.
И вот потом нас, по приказу комполка Гуляева, 11 человек забайкальцев, отправили в город Бранденбург учиться на военных водителей – и на немецкие правила дорожного движения. У меня до сих пор водительские права целые, где штамп стоит «Правила ГДР сдал», в мае месяце 1962 года. И вот с этого момента я уже мог спокойно ездить по всем дорогам Германии без ограничений. Но ездили мы строго с офицерами, старший офицер всегда был. То есть ты за рулём и он рядом.
Первые права Вл. Сигачева 1961 года, со штампом "ПДТ ГДР сдал" от 9 мая 1962 г.
Конечно, мы службой дорожили все: попасть на эту службу было престижно, чтобы быть военным водителем, ездить по Германии, а не торчать в гарнизоне внутри. Тем более на транспортной машине было престижно. Это не так просто было. Держались за свою службу, машины мы содержали в идеальном состоянии. Там, не дай Бог, где-то капелька масла – и не отдраишь!
С.: У них, получается, стандарты чистоты были другие, чем в Советском Союзе?
В. П.: Ну конечно! Там, ты что, с рейса, допустим, потом уже... Я хочу сказать, когда в автошколу-то попали, там как-то дали нам дрозда!
С.: За что?
В. П.: Такого дрозда дали, что… Старшина роты был Карпов. Он перешёл на сверхсрочную службу, мастер спорта по лёгкой атлетике. И вот он ежедневно 5 километров гонял нас в кросс. Там был старый аэродром в Браденбурге, вот по нему. И вот прибежишь с этого кросса, уже весь мокрый, и под холодную воду затем вот так, плещешься – и ни одна зараза тебя не берёт! А жили мы в казармах ещё немецких. Казармы были немецкие, добротные, тёплые.
С.: Довоенные ещё?
В. П.: Конечно, довоенные. Ещё от рейха остались. И они были не как у нас, огромное помещение – а комнатная система там, по 6-8 человек.
С.: Как небольшой кубрик получается?
В. П.: По 6-8 человек. Это не советская казарма, тут по-другому. И паркетные полы были - которые натирались мастикой, блестело всё. Сперва нас удивляло, потом привыкли к такому стандарту.
С.: А-а-а, ну это в общем да, такой высокий стандарт.
В. П.: Стандарт помещения высокий. Всё по комнатам. А коридоры были выложены плиткой. Причем плитка была не простая, не гладкая - а ребристая такая, жёлтого цвета. И вот у нас была рота, 220 человек, поддерживали порядок.
С.: Большая рота – 220 человек.
В. П.: Да, большая. Увеличенная учебная рота.
Продолжение следует
Journal information