Проект воссоздания грандиозных статуй братьев-близнецов Диоскуров на здании бывшего немецкого посольства на Исаакиевской площади получил поддержку Россвязьохранкультуры. Группа скульпторов, художников и реставраторов уже несколько лет работает над идеей воссоздания на здании работы Петера Беренса семиметровых скульптур Эберхарда Энке. Они простояли на его крыше меньше года, и были уничтожены во время погрома посольства Германии в 1914-м году.
[...] Петербургские реставраторы уверены, что настал момент восстановить его исторический облик (просуществовавший, правда, совсем недолго).
Германское посольство, 1913 г.
Правда, Фонтанка немного приврала - простояли они не "меньше года", а с января 1913-го по июль 1914-го, т.е. полтора года. Но, очень интересная новость, друзиа, ежели так. Это вам не какой-нибудь там шар с девушкой на Дом Зингера возвращать :)
Дело в том, что те мрачные тевтоны с конями сильнейшим образом критиковались культурной общественностью имперского Санкт-Петербурга и в конце концов были сброшены с аттика здания 4 августа (22 июля ст.ст.) 1914-го возбужденной толпой вниз, разбиты и затем торжественно потоплены в Мойке :)
Вот эти тевтоны, в масштабе.
Суровы, правда? :)
Слово петербурговеду Сергею Глезерову, которому я вполне доверяю:
В ночь с 17 на 18 июля Николай II подписал указ о начале всеобщей мобилизации. Германия потребовала от России приостановить мобилизацию, а после решительного отказа 19 июля (1 августа) официально объявила о состоянии войны с Россией. На следующий день, 20 июля, Николай II подписал манифест о начале войны.
«Россия радостно встретила объявление войны, - писала «Петербургская газета». - Массы населения повергают к стопам государя Императора одушевляющие их чувства любви и преданности и свидетельствуют свою готовность принести жизни за спасение родины, за славу Государя и отечество».
В день манифеста о войне с Германией огромная толпа собралась перед Зимним дворцом. После молебна о даровании победы царь обратился к людям с торжественным обещанием не кончать войны, «пока хоть одна пядь русской земли будет занята неприятелем». [...]
Целыми днями по городу ходили многотысячные манифестации, славившие Святую Русь и русское воинство и проклинающие немцев и австрийцев, которых иначе, чем «швабы», никто и не называл. Женская демонстрация вышла под лозунгом: «Мы тоже пойдем сражаться против немцев!»
«Патриотическая толпа» жаждала видеть битого врага и уже 22 июля (4 августа) устроила в Петербурге антинемецкие погромы. Объектом ненависти разбушевавшейся толпы стало германское посольство на Исаакиевской площади. Полиция вяло пыталась поддержать порядок, давая бесчинствующей толпе выпустить пар: погромы во имя «царя и отечества» была куда безопаснее для власти, чем баррикады на рабочих окраинах.
Наряд полиции, охранявший здание посольства, был смят многотысячной толпой, которая ворвалась в здание и крушила все на своем пути. Часть демонстрантов взобралась на крышу, где стояли «безобразные статуи голых германцев», и сбросила одну из них. Толпа тут же утопила ее в Мойке. «Такая же вас, немцев, ждет смерть в Балтийском море!» - раздавались голоса. На флагштоке посольства был поднят русский флаг. Выброшенную из посольства мебель свалили напротив в кучу и подожгли.
В конце концов полиция выдворила оттуда погромщиков. На крыше здания, возле уцелевших статуй, был обнаружен труп чиновника посольства - тайного секретаря МИД Германии 60-летнего Альфреда Катнера.
«Погром германского посольства - ответ на зверства немцев», - заявил министр иностранных дел Сазонов поверенному в делах Соединенных Штатов, когда тот выразил свой протест по поводу случившегося.
На следующий день демонстранты потребовали объявить «бойкот всему немецкому».
Петербуржцы закрашивали белой краской слова «немецкая» в названии магазинов. Нападению толпы подверглись редакция немецкой газеты «Petersburger Zeitung» на Невском и кафе на углу Невского и Садовой, хозяином которого был немецкий подданный Рейтер. Редакцию забросали камнями, а витрины кафе вдребезги разбили. Та же участь постигла и популярный у столичных модниц магазин «Венский шик». Толпа кричала: «Долой немцев!»
Был также возбужден вопрос о немедленной замене немецких терминов русскими. А министерство путей сообщения предложило отказаться от «нерусских слов», коими были сочтены «бухгалтер», «бухгалтерия» и т. д. В дирекции Императорских театров поставили вопрос о снятии с репертуара всех опер Вагнера, а дирекция концертов Русского музыкального общества решила заменить все включенные в программу произведения немецких композиторов на сочинения русских авторов.
Из столицы в массовом порядке стали выселять немецких и австрийских подданных. По сообщению «Петербургского листка» от 5 августа, «вчера около ста человек наших врагов были доставлены в бронированных автомобилях под охраной… и отправлены по Северной железной дороге».
На этой волне было принято решение о переименовании Санкт-Петербурга в Петроград. 14 августа столичные газеты сообщили, что «сотни обывателей» ходатайствуют о «восстановлении русского исторического названия столицы»: «пора исправить ошибку предков, пора сбросить последнюю тень немецкой опеки». Спустя пять дней, 19 августа (1 сентября по новому стилю), газеты сообщали: «Государь император 18-го сего августа высочайше повелеть соизволили именовать впредь город Петербург Петроградом».
Фото Карла Буллы, 1913 г.
...По некоторым сведениям идея установки «укротителей коней» принадлежала кайзеру Вильгельму II, «воспаленное, охваченное манией величия» воображение которого, дало «идею группы». Сведения могут быть косвенно подтверждены тем, что А. Аверченко вынужден был принести личные извинения перед императором из-за карикатуры на здание, помещенной в «Сатириконе» . Проект Беренса был утвержден Кайзером, но один из рецензентов отмечал, что в проекте, поданном на утверждение петербургским властям, скульптурная группа отсутствовала .
Неожиданное появление колоссальных коней придало зданию еще большую скандальность. «Наконец-то убрали леса, закрывавшие конную группу и можно ею любоваться. Группа прекрасная, две лошади рядом, в профиль весьма сходные со знаменитым конем напротив Николаевского вокзала, а спереди (если не видны задняя часть крупа и ноги) даже похожие на лошадей, по сторонам две фигуры изображающие бритых молодых людей жирного телосложения и весьма безучастного вида. <…> Говорили будто леса долго стояли из-за необходимости сделать у этих фигур некоторые цензурные изменения, судя по тому, что осталось, изменения эти были не очень велики».
(В. С. Горюнов, П. П. Игнатьев - "Петербургский шедевр П. Беренса и Э. Энке")
Грубая, безжалостная мощь архитектуры Беренса ассоциировалась у петербуржцев с германским милитаризмом.
«Мясистые конюхи..., битюги..., непонятно зачем взобравшиеся на крышу, две фигуры, изображающие бритых молодых людей жирного телосложения и весьма безучастного вида» — так воспринимала Диоскуров тогдашняя пресса. Критикам антаблемент напоминал низкий лоб неандертальца. Александр Бенуа называл постройку «циклопической» и отмечал благородство тона шведского гранита на фасаде: «...Целесообразность, конструктивность, отсутствие лишнего, — но нигде не проглядывает улыбка подлинной красоты, прелесть подлинного вкуса, ... никакого намека на уют, на поэзию... на душу». Тяжеловесная монументальность фасада поддерживается интерьерами: черный цвет колонн, мощные балки потолка, камин, сложенный из плит и похожий скорее на очаг. На втором этаже – Тронный и Прусский залы, декорированные в стиле раннего Cредневековья.
(Квартальный надзиратель)
И еще, справка из энциклопедии Санкт-Петербурга.
А вот так сейчас выглядит бывш. германское посольство на Исаакиевской, 11:
(Прогулки по Петербургу)
Ну что... значицца, грядёт возвращение суровых тевтонов на крышу?
Journal information