Вьездной знак был очень скромен. Потом, в беседе с местными, оказалось, что мы вьехали сюда с неожиданной и малоиспользуемой сейчас стороны, поэтому и так. А правильный въезд в город, по хорошей дороге - он с востока, а не с севера.
* Отчёт большой по тексту, для неторопливого вдумчивого чтения. Если времени мало - пропускайте. Да, и к сведению троллей и прочей нечисти - модерация комментов тут будет взыскательная, если что.
В 1899 году мой прадед, Степан Сергеевич Сигачёв, уехал 19-летним пареньком из небольшой деревеньки в Пензенской губернии, близ узловой станции Рузаевка, на восток. Завербовался на строительство КВЖД (если кто не в курсе - Китайско-Восточной железной дороги, от станции Маньчжурия до Порт-Артура), и (со слов моего деда, которые он слышал от своего отца) родная деревня провожала его, как в последний раз, будучи уверенными, что никогда его больше не увидят. Семья была очень бедная - "низовые" крестьяне, с беспросветным существованием.
В общем, уехал он на край света, в далёкую Маньчжурию. Начал с простого землекопа - образования-то никакого нет, и потихоньку поднялся сперва до десятника, потом до бригадира, а через несколько лет после русско-японской войны, когда был большой дефицит опытных кадров на КВЖД, стал дорожным мастером. Женился, был дом от ж/дороги на семью, домработница-китаянка (это так мой дед говорил), бесплатный билет раз в год по дорогам империи - заматерел. Платили в "счастливой Хорватии" - так в народе называли КВЖД, которой командовал генерал-лейтенант Хорват - очень хорошо по сравнению с коренной Россией и совсем уж несопоставимо с крестьянским доходом в деревне. Однако первый брак у него не сложился. Почему - то мне неведомо, и где-то в начале 1910-х он женился второй раз - на Марии Афанасьевне, мой прабабушке.
Вот она сидит, слева, с первым их ребёнком, сыном Александром. А прадед Степан стоит справа. Ему тут - 32, а прабабушке Марие - 24. Фото 1912 года.
Основательный мужик. Уважаю его за мужество, волю к жизни и здоровый авантюризм - порвать с заранее предназначенной крестьянской судьбой, поехать непонятно куда за тридевять земель. Да ещё и вырасти там в уважаемого человека. Я его называю про себя Строитель Империи - из тех, что снизу, не графьёв. Ведь он всю жизнь ничего не разваливал и язычиной на митингах не базлал, а - строил. Железную дорогу, нить жизни.
Из хорошо оплачиваемой, но беспокойной Маньчжурии прадед перевелся на Забайкальскую дорогу, которая тогда тоже была отдана в аренду мощной структуре КВЖД, на угольную ветку близ Читы. Купил в процветающем посёлке Дровяная, что юго-западней Читы, большой дом, работал так же на железной дороге. Там и начала расти семья. С 1912 по 1930 родились девять детей - Александр (первенец, 1912), Павел (мой дед, 1914), Илья, Татьяна, Евдокия, Анатолий, Николай, Вера, Василий. У всех были разные судьбы, свои пути, но, поскольку время их рождения пришлось на грозное время - мужчинам семьи Сигачёвых пришлось воевать. Из шести сыновей воевало четверо, двое - не вернулись.
* * *
В революцию и гражданскую они отделались довольно сносно, но не без проблем, конечно. Вот только недобрая память в семье осталась от атамана Семёнова, прошедшего через Дровяную. Не знаю... наверное, среди "белых" были и рыцари и благородные вояки, но Семёнова (опять же, со слов деда) прадед до конца жизни называл живодёром и сволочью. К советской власти у него было гораздо меньше претензий. Ему виднее, я там не был и тогда не жил. В двадцатые годы они переехали на Транссибирскую магистраль, на большую станцию Толбага, тоже жили неплохо и семью увеличивали - железная дорога давала специалисту хорошее и гарантированное обеспечение. У меня сохранилось яркое описание рассказа, как мой 15-летний дед ездил летом 1929-го с прадедом Степаном по служебному билету под Рузаевку, к предкам; откуда прадед 30 лет назад, собственно, и уехал. У деда был просто шок от уровня жизни и от питания в пензенской деревне, у них в Сибири был совсем иной достаток. А когда прадед вытаскивал наградные карманные часы из кителя, с гравировкой, тамошние дедовы двоюродные братья просто охуевали от восторга, в обыденной жизни такого не видя.
Впрочем, ладно, это я отвлёкся. Вернёмся в начало 30-х. В июне 1932 года прадед Степан ложится на операцию в ж/д больницу, по поводу язвы желудка, и в цветущем возрасте, в 52 года, умирает прямо на операционном столе. В городе Хилок на Транссибе (я его вам показывал). Да, так бывает. И конечно, потеряв кормильца (жена-то в те годы обычно не работала, детьми занималась), семья примерно за год скатывается в нищету. Подросшие старшие дети - Александр, Илья, потом Татьяна - заводят семью, уходят на самостоятельный кошт, а мой дед становится кормильцем, оставшись старшим, и тоже идёт работать на железную дорогу. До самого Халхин-Гола (1939).
Вот фото 13 апреля 1937 года, от снимка 1912-го его отделяет четверть века без трёх месяцев.
Здесь - шесть из девяти детей и в центре прабабушка, Мария Афанасьевна (ей 50). Одеты очень скромно, не так, как на фото 1912 г. - сильно сказывается отсутствие кормильца. Нет троих детей, которые уже живут самостоятельно (Александр, Илья, Татьяна).
Справа, самый здоровый - мой дед, Павел Степанович (1914-1992). Он пока неженат, и ему ещё остаётся два года до халхин-гольской войны. Там он будет пулеметчиком - сперва вторым, потом первым номером расчёта, основательно покосит японцев из "Максима". Ну и конечно, свою пулю получит в ответ, война - она такая. В августе 1939 г. тяжелое ранение, потом его вывезут из Монголии санитарным эшелоном, в Томском военном госпитале подлечится и сразу же после госпиталя заведёт семью.
Левей его, в центре фото - тётя Дуся (Евдокия), дедова любимая сестра. Тут ей только 16, но через небольшое время она распустится, как утренний цветок, и станет очень красивой женщиной. К сожалению, это время придётся на войну, да и у красивых женщин обычно не очень хорошо и стабильно складывается личная жизнь. Так и у неё вышло. Я её помню по детству, она даже в 60 ещё сохраняла следы былой красоты. Работала в советские годы в Чите, в управлении Аэрофлота. Умерла в 1990-м.
Парнишка слева во втором ряду - Анатолий. Он 1923-го, тут ему 14. Однако призыв его придётся аккурат на весну 1942-го, что определит всю его военную биографию. Отправили его прямиком на Запад, где он попадёт в полевые лагеря под Камышин, там формировались новые армии летом 1942. Полгода там провёл, несмотря на то, что на фронте было очень трудно (это кстати - к той байке, что советские мясники-генералы якобы бросали необученные пополнения прямо с марша. Нет. Полгода учили, прежде чем бросить в бой). Да вот только не очень ему повезло - вместе с группой бойцов выдернули на пополнение 62-й армии Чуйкова, и попал он на Правый Берег Волги. В ноябре 1942-го. Вот так. Из всего необьятного советско-германского фронта - паренька с Забайкалья - именно на этот маленький клочок земли в Сталинграде. Провёл он там 16 дней, успел застать третье наступление Паулюса. Затем тяжёлое ранение, госпиталь на левобережье, а летом 1943-го комиссовали и отправили домой. Женился, работал водителем лесовоза, возил лес на Мазах и Кразах. Его я хорошо знаю, много общались, с дедом ездили на покос. Однако вот что интересно: про Сталинград он говорить не любил, особенно про те шестнадцать дней на правом берегу; отделывался односложными фразами. Я несколько раз, будучи студентом, пробовал узнать у него подробности, но он только посмеивался и раз сказал: "Что-что там было? Стреляли! Много". Так толком ничего и не рассказал. Он жив, до начала 90-х был вполне крепким мужиком. В начале 2000-х ослеп, в 2006 потерял ногу, здоровье слабое. Живёт в Улан-Удэ, у старшего сына. Пенсия большая, ветеранская, то ли 25, то ли 27 тысяч, что для Сибири очень солидная цифра.
В нижнем ряду - младшие сыновья. Слева Василий, 1930-го, войну не застал, жил в Забайкалье, водитель лесовоза. Умер в 1990-м. Правей - Николай, 1925 года. Он вместо фронта сидел. За что, как, почему - ничего не знаю, дед не распространялся на этот счёт. Загремел на зону в 1942-м, в 17 лет - в Певек, на самый север. Отмотал семь лет из своей десятки, потом там же работал - вольняшкой, потом в 50-е переехал из Певека в Железногорск-Илимский. Его я тоже помню по детству: весёлый мужик, анекдотчик и галантный кавалер. Помню, что полон рот был золотых зубов (на Севере зубы летят ещё как - по Камчатке знаю...). Он же меня впервые посадил в 12 лет на большой взрослый велосипед "Сура", говоря "Серег, надо рисковать! Не бойся и пробуй! Иначе, как по жизни будешь?". Потом его больше не видел. Умер он в середине 1990-х.
Девочка справа внизу, Вера, выйдет потом замуж за офицера ГСВГ и семь лет проведёт в Германии, у неё будет устроенная благополучная жизнь в СССР. Сейчас жива, в здравии (чего и вам желаю).
На фото трое детей отстутствуют. Нет Александра, самого старшего (1912-1939). Он вместе с моим дедом будет призван на Халхин-Гольскую кампанию и там погибнет. Сейчас собираем материалы по нему для Книги Памяти Читинской области, мой дядя в Забайкалье занимается. Ещё тут нет Татьяны, 1918 г.р., а также Ильи.
* * *
Вот Илья Степанович-то (1916 г.р.) нас и интересовал. Он тоже погиб в войну, родственники рассказывали кто во что горазд, вплоть до того, что "сгорел в танке на Курской дуге". Фотографии его у меня сейчас нет и не нашёл, увы. Я её видел только в детстве, лет в восемь-девять, когда с дедом заходил в избу к его вдове, сухонькой старушонке: такой бравый молодой танкист, в шлеме и красиво подогнанной форме. Старшие пили чай, неспешно разговаривали, а я рассматривал обстановку. Стояло фото, кажется, на комоде.
В отличие от братьев, Илья не был призван на войну со сравнительно небольшой предварительной подготовкой, а отслужил до этого полную срочную в западных округах. Был он танкист, мехвод (по тем временам очень престижная военная специальность), и как бы сейчас сказали - кадровым военным РККА, сержантом. Отслужив, демобилизовался, вернулся в Забайкалье, успел заделать сына (правда, не увидел его — Владимир родился в 1942) и тут - снова война. Конечно, призвали сразу, а в октябре 1941-го он уехал опять на запад. И уже с концами, домой не вернулся.
Если перенестись на пару минут из калужского Мосальска на 6000 км восточнее, то в посёлке Новопавловка Петровск-Забайкальского района Читинской области (откуда уходили на войну братья Сигачёвы) стоит монумент. Стандартный монумент, погибшим в 1941-45 гг.
На табличке высечены две фамилии Сигачёвых — Александр Степанович (погибший на Халхин-Голе в 1939) и Илья Степанович (погибший на Западе, в Великой Отечественной). Однако сведений о том, где и как погиб Илья, не было.
Когда появился сайт obd-memorial.ru, я стал пробивать всех своих – как деда Василия, погибшего под Калачом Сталинградской области (другого), так и Илью Степановича. По второму нашлось три документа.
Во-первых, книга умерших передвижного полевого госпиталя №129 (ППГ-129). Мне удалось также уточнить, что в это время - весна 1942 г. - ППГ-129 действовал в полосе ответственности 50-й армии. И, соответственно, лечил раненых преимущественно оттуда.
На одной из страниц книги есть запись и про Сигачёва И.С, под №24. Что означает перечёркнутая цифра и галочка напротив – не в курсе.
Наконец, самый информативный документ, давший ключ к нашей поездке – извещение от ППГ-129 о смерти Сигачёва И.С. 21 мая 1942 г. от плеврального сепсиса (ранение в грудную клетку). Датировано извещение 23 июля 1942 года, форма №4. Очень ценно было то, что довольно точно указано место захоронения – город Мосальск, около горбольницы. Куда оно было отослано и получила ли его вдова Ильи Степановича во время войны – не знаю, потому что в нём же указано, что «адрес неизвестен». Да сейчас уже и не спросишь, поздно. Однако по ходившим на месте его проживания легендам предполагаю, что возможно, не получала.
Получается, что благодаря этому уникальному сайту с базой данных погибших удалось «срастить» воедино сведения с его исторической родины и с мест, где он реально воевал. Правда, поздно. Но лучше поздно, чем никогда. И вот думаю, что создатели и труженики obd-memorial.ru, сканирующие миллионы дел и выкладывающие их в строгом формате, пригодном для поиска, делают для поддержания реальной исторической памяти и правды о войне в тысячу раз больше, чем все трескучие официальные заявления. Спасибо вам, ребята...
Штаб 50-й армии Западного фронта, в которой воевал Илья Сигачёв (командующий армией - генерал-лейтенант Болдин И.В., фронтом - генерал армии Г.К. Жуков) тоже находился тогда недалеко от Мосальска. На прилагаемой схеме видна и линия фронта в зоне её ответственности, на весну 1942-го, в конце Московской операции. Юхнов советские войска сумели отбить, но дальше уже не продвинулись. Основные бои и попытка удара на запад, с концентрацией подвижных войск, шли в тот момент в районе Зайцевой Горы (южная часть), но заброска десантов и мелких групп для диверсионной деятельности в тылу врага осуществлялась и на других участках. В предыдущей части моего поветствования вы видели плиту бойцам ОМСБОН НКВД СССР, так вот это из той оперы.
Кстати, 50-я армия в одном формировании, без пленений и котлов, воевала до самого конца, штурмовала Восточную Пруссию, и закончила свой боевой путь в 1945 г. за Кёнигсбергом, на заливе Фришес-Хафф.
...возвращаюсь к нашему вояжу на калужскую землю.
В Мосальске мы точно знали, куда надо ехать: ориентир — горбольница. Заехали в город, спросили у проходящей тётеньки, она показала. Нашли быстро, корпуса уже кирпичные, трёхэтажные, по виду — брежневской эпохи. А внизу, в отдалении, действительно находилось кладбище.
С правой стороны от дороги располагались старые корпуса — возможно, что когда-то там был 129-й ППГ. А может, и нет.
Идём на кладбище.
Заворачиваем налево, идя наудачу к увиденной братской могиле.
А вот и она. Тут и братская могила, и мемориал в одном лице.
«Воинам 10-й и 50-й армии». Так, уже тепло, 50-я армия — это то, что надо.
Отдельная могила — комдиву Соловьеву Н.Н., погибшему при освобождении Мосальска.
Изучаем фамилии на плитах. Их около ста — ста двадцати.
Да, вот. То что надо — Сигачёв И.С. Нам очень повезло: он именно тут. Как и было указано в извещении ППГ-129 с сайта. Дополнительно искать не надо. Стало быть, приехали не зря.
Неподалёку от братской могилы стояла, по среднерусскому обычаю, кладбищенская церковь. Довольно большая и заброшенная. Думаю, будет правильно показать её прямо в этой же части, она весьма интересная.
На кирпичной кладке — множественные выщербины, похожие на те, которые я показывал в жилмассиве Тракторного Завода в Сталинграде.
Штукатурка, частично слезшая, посечена пулями.
Ржавые двери — тоже с множественными отверстиями, как от пуль стрелкового оружия. Причем с зазубринами в обе стороны — и вовне, и внутрь (возможно, тут шёл бой, а может, и после войны развлекались).
Залезли внутрь. Церковь большая, на две - три сотни человек. Сохранились остатки росписей (кое-что даже можно различить).
Потом уже, в городе, директриса краеведческого музея сказала нам, что церковь с 1941 г. не восстанавливалась, так и стоит с войны заброшенная.
После осмотра церкви сьездили в город, поискали цветы, и через некоторое время вернулись, положили. Хорошо, что в маленьком городке нет кладбищенских мародёров, промышляющих этим профессионально, и цветы с венками лежат долго, никто не прёт.
Спите спокойно, воины.
Вечная вам память.
А мы поехали смотреть собственно Мосальск, так что -
Продолжение следует.
Часть 1. По Старой Варшавской дороге
Journal information