dkphoto пост о прогулке по Южному микрорайону города Хабаровска, на одной из фотографий увидел до боли знакомое мне здание - капитальную казарму отдельного танкового полка, на базе которого я проходил окружные сборы с 2 ноября по 17 декабря 1990 года. «Надо же, - подумал я - пунктуальный Дмитрий не пропустил это место, сфотографировал!» Там я жил и учился эти полтора месяца, в столовой внутри территории ВЧ мы кормились, с другой стороны казармы в пристройке были "чипок" (магазин Военторга), а через это самое КПП я выходил в город после занятий и в выходные - либо к центру Южного, где был торговый центр и магазины, либо на Краснореченскую, к остановке трамвая "единицы". В этом же здании - на втором этаже - в ленинской комнате мне довелось, вместе со своими товарищами по сборам, смотреть последний советский парад 7 ноября. Конечно, в тот момент мы не знали, что он последний, это уже сейчас, задним числом, знаем.
Короче, здание для меня очень памятное.
Ясное дело, что тогда эта территория не была полузаброшенной, на КПП проверяли пропуска, ворота были закрыты, а сильно правее кадра находился большой парк законсервированных танков Т-80, Т-72 и более ранних моделей. Часть была кадрированная, неполного состава. На первом этаже были штабные помещения части, а мы, иногородние участники окружных сборов, жили на третьем и "наши" окна выходили в другую сторону.
Время тогда было тревожное, продукты почти все распределялись по карточкам, просто так не купить; многие жили в смутном предчувствии каких-то неприятных событий, и оно врезалось в память - может, не самыми приятными воспоминаниями, но тем не менее не забылось. Кроме того, после сборов я единственный раз за свою бытность летел военно-транспортным Ан-12 (из Хабаровска в Читу), и этот полёт мне тоже сильно запомнился. Так что, по некотором размышлении, я решил собрать свои впечатления воедино, связанные с этими сборами, и - шире - с тем временем, и рассказать о них. Пусть будет.
К сожалению, никаких дневников я не вёл, и даже не задумывался об этом; а пленка, которую наснимал тогда на свой "Зенит ЕТ", была почти полностью испорчена мудаком-лаборантом, уже на Камчатке, по возвращении (остались только обрывки кадров на гдр-овском Орвохроме). Поэтому мой рассказ будет просто текстовым и довольно фрагментарным - про то, что больше всего запомнилось. Некоторые материи будут скучными, я их укладываю в текст для того, чтобы систематизировать мои мысли и выводы. Неинтересно — пропускайте.
Сразу же после публикации того поста про Южный микрорайон я попросил Дмитрия
dkphoto прислать мне все фото, которые он отснял у той казармы. Он прислал ещё три фото, вот одно из них. Это вид в ворота бывшего КПП части. Дальше - баня. Сейчас она, как я понял, общего пользования, а тогда была только для солдат этой ВЧ и военных. Правей бани за большой казармой находилась столовая, где мы кормились (на кадре не видна). Интересно, сохранилась ли она сейчас...Надо, наверное, сперва пояснить, как мне вообще довелось там оказаться.
По военному образованию я начфин (вус 310101), поскольку окончил экономический вуз, собственно сборы с принятием присяги проходили в Приморье, близ пос. Монастырище (неподалёку от станции Сибирцево на Транссибе). Тогда это были 3-месячные, с КМБ, а потом уже спецподготовка по вус – Андропов постарался. Это было летом 1984 г. Потом обратно сократили вдвое, но я ещё попал под этот срок.
Через несколько лет после окончания института проходил первые сборы офицеров запаса (1989), жил я в то время в Петропавловске-Камчатском, куда уехал работать по распределению, молодым специалистом. Они были организованы на базе 1-й Камчатской флотилии – ездил каждый день в Завойко с пересадкой: сперва на единичке до ЖБФ, потом на 13-м автобусе. Три часа в дороге (тогда это казалось запредельно далёким, а сейчас, живя в Питере, я понимаю, что три часа на дорогу в день - это так себе, средне). Сборы были дневные, не на казарменном положении, ночёвка дома - удобно. Упор в обучении – на специфике ВМФ, которую я до этого не знал. Зарплату и надбавки с производства сохраняли, но паёк не давали, т.к. я не был официально прикомандирован к части и не поставлен на довольствие. Там ещё один плюс был существенный – поскольку я был хорошо знаком с начмедом крейсера «Червона Украина» каптри Васей Чернышевым (пирсы были там, на территории, где мы учились, и не надо было специально проникать в часть), то несколько дней ночевал прямо на корабле, не возвращаясь в Петропавловск. Когда у него были вахты, то мы небольшой компанией накрывали стол и принимали шило вечерком, прямо в операционной (правда, по идее это было запрещено). Сейчас, кстати, крейсер давно не на Камчатке уже, и имя у него сменили, вроде, на «Варяг». Но в конце 1989-го он был именно «Украиной». После этого мне присвоили звание ст. лейтенанта запаса, и на этом я подумал, что с армией в принципе всё.
Однако осенью 1990-го меня довольно настойчиво стали напрягать снова: сперва звонили, потом дважды пришла повестка из Октябрьского РВК, я поехал туда и в III отделе дали предписание прибыть в Хабаровск к 1 ноября. Странно, думал я, почему это мне по второму кругу ехать, ведь некоторые мои однокурсники ещё и одних не прошли. Выписали требование, билет по нему удалось взять только на утро 2-го, с чем я и улетел. Тревожно было насчет сохранения з/п – тогда уже было как-то смутно, но меня кадровичка заверила, что всё будет по закону.
* * *
В Хабаровск прибыл утром 2 ноября. Было уже морозно и ветрено, деревья стояли голые, но снег ещё не выпал — такая стылая, мрачная осень. С предписанием поехал в городскую военную комендатуру на ул.Ленина, недалеко от пересечения с Шеронова. Там меня направили в ВЧ близ остановки Заводская (как раз р-н Южного микрорайона) – сказали, там и на довольствие поставят, и ночевать там же, на казарменном положении, и учиться. На трамвае добрался туда, и попал аккурат на обеденный час. Сразу же попробовал местную «кухню»: столовались с солдатами, еда была, конечно, так себе, потом народ пошёл учиться, а меня отправили получать вещевое довольствие, как опоздавшего.
Выдали офицерскую форму с красными петлицами, довольно поношенную, видимо из каких-то старых запасов, шинель, шапку-ушанку, зеленый шарф, ремень и т.д. Погоны пришлось нашивать самому — и на шинель и на китель, их выдавали отдельно. Из-за красных петлиц мы издалека отличались от всех остальных в этой ВЧ, где все ходили с чёрными. Вообще, довольно непривычно было, с гражданки-то, тем более тогда к армии начали уже относиться с некоторым ехидством и подозрением, и даже с насмешкой. Правда, в Хабаровске этого ещё мало чувствовалось – город очень военный, центр КДВО, штаб двух армий, большой гарнизон, но офицеры в части рассказывали нам, что на Западе (Кавказ, Москва, Прибалтика, Молдавия) к военным относятся плохо, притесняют и чуть ли не избивают. Что типа офицеры вынуждены переодеваться и выходить за пределы части по гражданке, для безопасности.
Народ на сборах подобрался очень разношёрстный: человек пять хабаровчан — они приезжали по утрам, в казарме не жили. Остальные все иногородние — с Владика, Сахалина, Находки, Магадана, Амурской области, Комсомольска и т.д. С Камчатки я был единственный представитель. Несколько удивительно; при том, что сахалинцев было аж шестеро. Много народа было с Владика — семь человек. А всего нас было что-то около 30 человек. Что касается возраста и положения, то и тут был разброс — как «зеленые» 25-летние молодые специалисты, недавно окончившие вуз, типа меня, так и матёрые 35-37-летние мужики, которые мне тогда казались патриархами и я поначалу даже несколько робел. Пара человек была сдёрнута на сборы вообще с довольно высоких должностей — один зам. ген.директора по финансам одного из сахалинских портов, и второй — главбух рыболовецкого флота в составе «Дальрыбы», из Владика. Сейчас, спустя много времени, анализируя разные нюансы, я этим несколько удивлён — уж в нынешнем устройстве общества такие птицы бы 100% отмазались от такого мероприятия и никуда бы не поехали. Но тем не менее, тогда их загребли.
Обучение делилось на три неравные части — где-то по 40% каждая занимали дисциплины «80П» (80-й приказ МО СССР) и «ОП» (общевойсковая подготовка), оставшиеся 20% - «ДД» (денежное довольствие личного состава). В свою очередь, ОП делилось на «тактику» и «полигон», а 80П — на «финансовый учёт в воинской части» и «обязанности НФС в период ОММ».
Общевойсковая подготовка в солидном относительно общего объеме у нас была по той причине, поскольку тогдашняя военная практика предусматривала, что начфин полка в боевой обстановке должен был уметь выполнять при необходимости обязанности зам.ком.роты или временно взять под командование взвод/роту. Понятное дело, что научить этому за такой срок невозможно, но азы тактики в звене рота-взвод нам давали, а кроме этого, было четыре полигонных выезда со стрельбами, на полные дни.
80-й приказ министра обороны — это на самом деле не бумажка с текстом, как вы можете подумать, а такая толстенная книжища, страниц в 700-800, регламентировавшая финансовый учёт в войсках и образцы документов, а также все пункты и подпункты сметы расходов вооружённых сил. По ней мы учились ещё в институте, но тут у каждого был заведен свой комплект документов, и в самом конце нас на день разбросили по нескольким частям, чтобы мы увидели реальный учёт в реальных войсках, как говорится, от альфы до омеги. Кроме этого, в этой же дисциплине нам кратко давали и 260-й приказ, по вещевой и продслужбе, потому что по должности начфин контролировал деятельность начпрода и начвеща части: они подчинялись начштабу, а начфин — только командиру и никому больше.
Самое интересное было, однако, в поддисциплине «обязанности НФС в период ОММ». Если 80-й приказ МО регламентировал деятельность НФС в мирное время, то в этом курсе нам давали то, как строится деятельность полка в военное время и как практически разворачивается кадрированная часть типа "В/Г", хотя это было замаскировано обтекаемой фразой «в период осуществления мобилизационных мероприятий». Многие нюансы дела я узнавал впервые — если в институте на наш вопрос, «а как это делается во время военных действий?», отвечали - «узнаете, если и когда будет положено», то здесь на наши конкретные вопросы и отвечали предельно конкретно. Читали и взаимодействие с финорганами соединения (дивизия/корпус), формы отчётности по итогам мобмероприятий и т.д.
Причем если основной курс 80П читал и проводил практические занятия майор из финуправления КДВО, то эту поддисциплину — полковник, зам.начальника финуправления округа. Тетради занятий по всем дисциплинам заранее прошивались и сдавались после занятий особисту, а утром так же выдавались, под роспись и по списку.
* * *
Коротко надо сказать про саму организацию финансового учёта в Советской Армии (далее в сокращении - СА), моё общее впечатление, с учётом нынешнего опыта и последующих коренных реформ.
1. Сам финансовый учёт в СА по сути его организации был на порядок проще того, что существовал тогда на гражданке: стандартного плана счетов БУ не существовало, записи были проще по исполнению и могли поддаваться контролю и расшифровке даже грамотного неспециалиста. В этом я вижу определённый умысел разработчиков 80-го приказа 1973 г., и умысел грамотный — большую часть злоупотреблений надо пресекать на этапе построения системы, а не полагаться только на контроль или личностные данные исполнителей. Собственно, точно и грамотно вести учёт мог специалист с более низкими интеллектуальными данными, но зато исполнительный и усердный. И это — для армии правильно.
2. Поскольку полноценного учёта с планом счетов и двойной записью не существовало, то связка командир части — начфин в СА имела неизмеримо меньше манёвра в части сокрытия/присвоения денежных средств или махинаций ими внутри разных счетов. Вместо этого существовал т.н. Перечень параграфов сметы расходов МО, где все типовые расходы были жёстко разнесены по параграфам этого Перечня, и расходование можно было довольно просто проверить, даже не прибегая к услугам специальных комиссий, укомплектованных профильными специалистами.
3. Именно поэтому в СА образца 1973 г. и далее не могло в принципе возникнуть, скажем, массовой ситуации «недокорма солдат» вплоть до их дистрофии — вспомните, скажем, события на о.Русский в 1992-1993 гг., когда в грачёвском МО РФ традиционный учёт был нивелирован различными новыми нормативными актами, и командиры/начфины на местах стали иметь море возможностей для присвоения средств как в денежной, так и в натуральной форме, и одновременно исчез независимый от военного руководства кгб-шный и партийный контроль. Что касается «старой» (Советской) Армии, то, поскольку расходы воинской части были жёстко «разложены» по типовым параграфам Сметы расходов МО, присваивать эти средства (скажем, на питание личного состава, путем подставных тендеров с откатами, закупок некачественного продовольствия и т.д.) не было никакого рационального смысла и при этом имелся недопустимо огромный риск для связки «исполнитель-распорядитель» (начфин — командир части). Очень быстро мог возникнуть внутриармейский скандал с неприемлемыми последствиями для его фигурантов и быстрыми выводами сверху. А поскольку существовал множественный перекрестный контроль с разными каналами поступления информации и директивными функциями обратной связи (парткомы ВЧ, особые отделы, подчиненность по служебной иерархии), то коррупция вышестоящих органов была сведена к возможному минимуму (в отличие от «рыночного» времени).
К сожалению, 80-й приказ министра обороны в советское время (в мою бытность) не распространялся на стройбаты и части в подчинении Минспецстроя и Минпромстроя, поэтому там возможность злоупотреблений была намного выше.
Были в армии и тогда «внебюджетные средства и переходящие суммы», разумеется, однако порядок их создания, расходования и распределения тоже был детально регламентирован 80-м приказом, так что не развернёшься.
4. Условно говоря, в Советской Армии образца 1973 - 1990 гг. гораздо легче и безопаснее было потратить (израсходовать) выделенные на функционирование ВЧ деньги, даже излишне («как положено»), с потерей части ресурсов, чем присвоить денежные средства или давать взятку вышестоящему, для покрытия каких-то злоупотреблений. С натуральными средствами было несколько проще, там манёвр был побольше, хотя сравнительно с нынешними временами - тоже очень невелик.
5. Поскольку система распределения ресурсов для вооружённых сил была нерыночной, из этого же вытекала и система цен: их завышение было невыгодно армии в принципе, причём на всех звеньях — от поставки продовольствия до закупки вооружений в промышленности. Практически все цены считались по себестоимости, и поэтому абсолютная величина оборота денежных средств в армии была невелика. Новорыночные придурки перестроечной эпохи, тогдашние учёные ебанашки из московских экономических шарашек, обремененные степенями (типа Поповых-Селюниных-Шмелёвых и т.д.) в конце 80-х неистово обличали армию за пиздёж относительно бюджета и трат, подозревая на порядок большие суммы. Однако это обьяснялось довольно просто, особенностями советской экономики и внутренним укладом армии: промышленность директивно и довольно жёстко ограничивалась в своих аппетитах, и в выпускаемом самолёте прибавочной стоимости было совсем не много: столько, сколько нужно для развития предприятия и отчисления в центральный бюджет, а не как сейчас, лавинообразно увеличиваясь при изготовлении смежниками каждой детали и затем далее головным заводом при сборке. И, соответственно, никакой оборонный директор/его приближённая шобла или банкир из Госбанка в принципе не могли мечтать об окладе в 0,5 млн.долл и пяти виллах на канарах (что тоже входит в суммарные издержки производства).
6. При этом армия оперировала низкими величинами цен и в своей внутренней отчётности. То есть, пентагоновская ситуация «191 доллар за шуруп в фюзеляже вертолёта» была для СА в принципе невозможна. Это и тогда было очевидно любому грамотному специалисту, знающему принципы функционирования армейской системы и связок «армия — промышленность» и «армия — сельское хозяйство». Но не гаврилопоповым. Впрочем, они, скорей всего, тоже могли понимать, однако использовали такой пропагандистский повод для собственного возвышения и дискредитации неугодной системы.
7. Когда та система со своими законами была сломана, боеспособность армии и нормальное взаимодействие её разных составных частей друг с другом и с промышленностью быстро упало до критически низкой отметки, на это потребовался примерно год (лето 1991 — лето 1992). Сейчас, спустя много лет, я понимаю, что в той армейской системе было очень много рациональных элементов, легкомысленно выкидывать которые на помойку было неразумно прежде всего для самого государства и общества. Однако это было сделано, и последствия не замедлили сказаться. Сейчас — пожинаем плоды.
Продолжение следует.
[дисклеймер] Вниманию совкосрачеров! Данный пост и его продолжения не предназначены для идеологических срачей и их появление будет жёстко пресекаться. Эти посты — только лишь набор моих личных воспоминаний и впечатлений, в упорядоченном виде. Если же кто-то хочет задать уточняющие вопросы или обсудить нюансы, то пожалуйста.
Journal information