nostalgicВ моей жизни случилось совершенно наоборот.
Первым железнодорожным впечатлением неокрепшего детского сознания были гудящие мерным электрическим звуком электровозы-«утюги» ВЛ22, жутковато проходящие мимо по прибытии поезда. Помню, мама на перроне иркутского вокзала в такие моменты держала меня крепко за руку, а я страшно их боялся, этих угловатых чудищ – особенно сильно боялся электровозных гудков – высоких, заливистых, резких. В этот момент я весь внутренне прямо замирал. Мне было тогда всего четыре или пять лет, но я чётко помню эти ощущения.
Летом мы уезжали к бабушке и дедушке в Забайкалье, и там было уже царство тепловозов. Они были заметно «теплее» и дружелюбнее, свистели не так резко и страшно, и я к ним относился вполне положительно, когда мы с пацанами бегали на «линию». Тяжёлые грузовые поезда по Транссибу тогда вели строенные ТЭ3 – все такие плавные, скругленные, гордые, с большим жёлтым ромбом «на лице». Какой это был контраст в лучшую сторону с угловатыми утюгами-электровозами!
Паровоз же я впервые увидел уже после «знакомства» и с тепловозами и с электровозами. А случилось это так...
Мы как раз с мамой переехали в Хабаровск, и уже там я пошёл в первый класс. На летние каникулы, естественно, предполагалась поездка в Забайкалье, к дедушке Паше и бабушке Шуре. Хабаровск – не Иркутск, и ехать надо было не ночь вдоль Байкала, а долгие двое с половиной суток неторопливым поездом 184 (Хабаровск – Москва). Ярко-красная «Россия», элегантная «единичка» (Владивосток – Москва: самый «крутой» дальний поезд Транссиба), тогда считалась дорогим удовольствием, и на ней я стал ездить только в сознательном возрасте.
И после моего первого класса, взяв билеты, с раннего утра мы поместились в наш хабаровский поезд и неторопливо двинули на запад. Проехав больше полусуток, мы прибыли на станцию Шимановская. Транссиб тут уже стал забирать на север, места вокруг были заметно глуше, но сама станция была узловой – там менялись локомотивы.
Стоянка – 20 минут, а поскольку мы ехали в начале поезда, то у меня было любимое развлечение – пробежать два вагона вперед и наблюдать, как сурьёзные дядьки расцепляют поезд и тепловоз, а потом подъезжает новый тепловоз и филигранно, с ласковым коротким лязгом, «вставляется» в первый вагон. Хотя мама всегда за меня волновалась и укоризненно смотрела на меня издалека, я приучил ее, что на «длинной» станции я всегда смотрю на этот процесс – благо вагон наш был не так далеко.
Так было и на Шимановской. Был летний вечер, и уже заметно смеркалось. Освещение станции уже начало зажигаться – на больших высоких мачтах. Кургузая «половинка» от ТЭ3, красивая спереди, неуклюже обрезанная сзади, отцепилась от нашего поезда и со свистящим звуком дизеля стала неторопливо удаляться. Однако моё внимание поглотил иной процесс: с запада, навстречу нам, на параллельный путь нашей платформы, приближался другой поезд. Тоже пассажирский.
Но самое потрясающее было другое: этот поезд вёл паровоз, который я до этого видел лишь на иллюстрациях в Детской Энциклопедии (если кто помнит, она в таком темно-коричневом переплете)! А тут это было наяву!
С характерным звуком - чух-чух, чух-чух – состав быстро приближался ко мне. На лбу паровоза горела алая звезда, вперед светил мощный прожектор, видимый издалека, и ещё два поменьше, на уровне сцепки. Еще вдалеке он дал длинный гудок – но он был совсем не такой, как электровозный или тепловозный. Нет, это был длинно-тревожный, зовущий гудок, от которого сердце сжималось в сладкой тревоге... Паровоз был зеленый-зеленый, а когда он приблизился ко мне, то я разглядел на его борту красную полосу, пересекавшую его от начала до конца, как лампас у генерала. Пролетая мимо меня, паровоз обдал меня паром, сверкнув отромными колесами, в два моих роста, и пролетел дальше, постепенно притормаживая.
Сказать, что я тогда был в восторге – это не сказать ничего. Для восьмилетнего пацана это было просто потрясение, которое до сих пор не изгладилось из моей памяти.
Но чудеса продолжались – к нашему поезду, задом, аккуратно подкатил такой же зеленый великан, сцепщики присоединили переходные шланги, было жутко интересно... но ближе подойти я уже не успел – обьявили посадку и я помчался к своему вагону, чтоб не волновать маму. И от Шимановской мы поехали уже на паровозе - и ехали так больше полсуток.
...Я всю ночь слышал его дыхание, и его ритм, и стук колёс, так как наш вагон был от него всего лишь через два других вагона. Проводник принес чай, мама начистила мне крутое яйцо на ужин, я ел его вприкуску со сладким чаем в подстаканнике, вместо конфеты, смотрел в окно и мне казалось, что нет в мире ничего лучше, как ехать на паровозном поезде, смотреть на желтые и белые огоньки стрелок на станциях и слушать этот успокаивающий и такой прекрасный звук. Иногда я подходил к окну в проходе и пытался смотреть на него вперёд. Окно проводник открывать не дал, сказав, что «паровоз же, а от него сажа, смотри так». Хм... Что ещё за сажа? Узнал про сажу я не совсем скоро, но узнал :)
Уже ближе к обеду на следующий день, не помню где точно, но кажется, примерно в Могоче, к нам прицепили снова тепловоз, а паровоз отцепился и медленно проехал рядом с нами, по соседнему пути. Я помахал паровозу и прочел наконец на его кабине, что это П36 (я все марки тепловозов и электровозов знал к этому моменту наизусть). Машинист приветливо мне улыбнулся, в ответ, и тоже помахал рукой. Затем притормозил, с шипением выпустил белый-белый пар внизу и умчался куда-то вдаль, в депо.
Это был семьдесят третий год...
***
На следующих летних каникулах я уже с нетерпением ждал встречи со старым знакомым, и не обманулся в своих ожиданиях. Я увидел, как они заправляются водой, как их обходят с какой-то штукой с длинным носиком – смазывают «точки», как они выпускают пар и как они разгоняются – мощность такая, что огромные колеса могут проворачиваться прямо на рельсах, пока не обретут прочное сцепление с ними.
Но через год они куда-то все внезапно пропали, и пассажирские поезда уже не водили.
Мне было очень грустно.
Я видел, как стоят «мертвые» паровозы на базах запаса в много рядов, и дед Паша мне говорил, что «это на случай войны, всю электру вот порвут бомбами, и составы снова поведут надежные паровозы». Я понимал, и кивал головой, но... мне хотелось любоваться «живыми», которые ведут поезда...
***
Так я на всю жизнь полюбил паровозы, эти "живые", самые живые организмы на транспорте.
Уже потом, много позже, я узнал, что П36 и вправду звали "генералом" на слэнге железнодорожников - за тот самый красный "лампас" на боку.
И что их на Транссибе сняли с эксплуатации в 1975-м.
И много чего интересного я узнал про красавца и элегантного щёголя П36.
Но это было уже потом...
А первое впечатление осталось навсегда.
С праздником вас, дорогие железнодорожники!
Зеленых светофоров на жизненных перегонах!
Journal information