Итак, давайте познакомимся:
Юрий Лаптев - сын знаменитого баритона, народного артиста СССР Константина Лаптева.
Окончил Ленинградскую государственную консерваторию (вокальное отделение и режиссерский факультет). С 1988 года - режиссер, солист оперной труппы Театра оперы и балета им. С.М. Кирова. С 1991 по 2004 год служил заведующим режиссерским управлением Мариинского театра. Преподавал в Санкт-Петербургской консерватории. В сезоне 2000/2001 являлся солистом нью-йоркской Метрополитен-опера. С 2006 года - солист Большого театра. В репертуаре более тридцати партий: Щелкалов ("Борис Годунов"), Пастор ("Хованщина"), Герцог ("Скупой рыцарь"), Дон Карлос ("Обручение в монастыре"), Денисов ("Война и мир"), Эбн-Хакиа ("Иоланта"), граф Альмавива ("Свадьба Фигаро")...
Поставил спектакли: "Хованщина" в миланском театре "Ла Скала", "Колокольчик", "Риголетто" и "Кармен" в Музыкальном театре Ростова-на-Дону, "Борис Годунов", "Иоланта", "Мазепа" в Выборгском замке и Ивангородской крепости, "Летучая мышь" в Музыкальном театре Иркутска, "Псковитянка" в Псковском кремле. Режиссер балов "Белые ночи", которые проводятся в Петергофе, Царском Селе, Константиновском и Мраморном дворцах. [...]
Интервью с ним довольно объемное, поэтому я выделил оттуда лишь избранные фрагменты, посвященные трактовке русской истории и отношения к собственной стране. Есть в его размышлизмах тезисы спорные, конечно, но в целом - адекватный взгляд на действительность.
[...]
и: Вот интересно, в сюжете "Псковитянки", где противостояние псковской вольницы и Ивана Грозного усилено личной драмой царя и его дочери, вы на чьей стороне?
Лаптев: На стороне Ивана Васильевича Грозного. Мне этот персонаж - будем так говорить, оперный персонаж - понятен. И я ему очень сочувствую. Он обретает дочь и сам боится собственного чувства. Боится его показать, обнаружить. Потому что волчья стая, которая вокруг, почувствует слабину и разорвет. А ему хочется просто прижать дочку к себе, поплакать. Хочется игрушку подарить. Но он не знает, как это делается, и у него нет возможности научиться. Конечно, это колоссальная трагедия, и уже не важно, царь он или не царь. Человек теряет самое святое, что только может быть - ребенка...
и: Сострадать Грозному могут только люди, способные оценить и масштаб его деяний, и страшный груз ответственности...
Лаптев: Конечно. Многотонное бремя государства давит на плечи настолько, что убивает простые человеческие эмоции. Все-таки в три раза увеличить государство - это надо постараться... И потом, Грозный общепризнанно был самым образованным монархом мира в то время. Обладал многими качествами и умениями, которыми и современные-то люди зачастую не овладевают в таком комплексе.
и: Какая непопулярная, прямо скажем, точка зрения...
Лаптев: Наша вечная проблема - мы с охотой принимаем стереотипы, которые к нам лепят. Принято считать, что Грозный маньяк, - мы соглашаемся. Кто-то сказал, что все русские - лентяи и пьяницы, значит, так оно и есть. Ну, братцы, были бы мы лентяями и пьяницами, ничего бы у нас не получилось. Не было бы такой великой державы - а она всегда была великой. Вопреки многим вещам она восставала, как птица-феникс.
и: Мне приходилось слышать из уст современных историков такой постулат: величие страны определяется благополучием ее граждан. Звучит красиво. Однако, исходя из этой формулы, величайшими государствами мира следует признать Норвегию, Исландию, Швейцарию...
Лаптев: А я считаю, что чрезмерная сытость усыпляет разум. Если человек к чему-то стремится, если ему что-то надо преодолевать, он становится сильнее. Посмотрите на людей, которые прошли 37-й год, войну, - для них нет больше сложностей, их не напугаешь ничем. Стакан чая, кусочек булочки - и отлично, и жить можно. Никогда не забуду, как к нам в Мариинку приехал западный режиссер и не пришел на репетицию. Все всполошились - может, что-то случилось. А у него теплой воды не было, он не мог выйти из дома. Я говорю: "Вы бы поставили кастрюльку на плиту, нагрели водички и умылись". Он посмотрел на меня так, будто я ему предложил поесть из мусорного ведра.
[...]
и: Причем русского человека невозможно надолго увлечь буржуазными идеями - в общем-то, вполне логичными и уважаемыми. Тем, чего вполне хватает французам и практически всей Европе. Вроде бы, приятная перспектива - сытость и покой, а не вдохновляет. Масштаб не тот.
Лаптев: Европейцы съели свою идею. Съели с йогуртом, с креветками, с буйабесом. Идея у них даже уже не в желудке, она перемещается дальше по организму. Начинается моторика - живем, как все, по инерции. А россиянам этого мало. И не только нам. Посмотрите, заокеанские наши товарищи, они постоянно играют в спасение мира - то от Ирака, то от России, то от космических посланников или астероидов. Самый идеологизированный кинематограф - голливудский.
и: И главное - американцы никогда не отпускали свое кино с короткого идеологического поводка. Поэтому они вышли из Великой депрессии победителями, а мы из 90-х годов - контуженными.
Лаптев: Да, там главный герой - это полицейский, или военный, который, может, уже опустившийся бомж, но в критической ситуации снова берет автомат и спасает человечество. Не просто - свою семью, родной город или Америку. Нет - он спасает человечество, не меньше! Летит в космос, не умея этого делать, живет в безвоздушном пространстве - потому что американский гражданин. Зрители выходят из зала с покрасневшими глазами, и каждый поднимает на своем огороде звездно-полосатый флаг. И это здорово.
и: Какую идею вы считаете главной для России? Не есть ли это идея справедливости?
Лаптев: Может быть. Русскому человеку очень близко, чтобы было "по совести". Правда, иногда это начинают своеобразно интерпретировать и выходит не по совести, а "по понятиям"... Россия всегда жила в собственном мире, у нас свой путь - я убежден в этом. Мы настолько большая страна, настолько сильны ветры, которые здесь гуляют, настолько леса дремучие, в которых шумит этот ветер…
и: Пока еще несгоревшие...
Лаптев: Любой народ хочет верить и детям своим доказать, что он - лучший. Самый сильный, самый трудолюбивый, самый совестливый, самый чтущий Бога. Это всегда было. Многие вещи, конечно, в наших политических вихрях двадцатого века потеряны, многому надо заново учиться. Раньше можно было постучаться в деревне в любой дом, и даже если у человека есть было нечего, он последнее отдавал гостю. Утеряно? Утеряно! Или - ты не мог на старшего накричать. Не мог. Просто потому, что он - старший.
и: Это свойство патриархального общества.
Лаптев: По-моему, это свойство здорового общества. Причем именно общества, а не разрозненных людей, которые проживают на одной территории - благо здесь есть пища и развлечения. Люди в Европе разучились общаться. Если даме подашь руку, выходя из автобуса, она может в полицию заявить, что ты ее домогаешься. Насколько же все искажено… Я, например, горд, что у нас до сих пор мужчина первым руку даме не протягивает. Это маленький штрих, но все-таки. Я - за церемонность, мне это нравится.
и: Когда вы говорите "у нас", имеется в виду один процент населения России. Нет, десятая доля процента. Про глубинку не говорю, достаточно выйти за дачную калитку в Подмосковье, и там будут такие дамы, а также господа... Ни одного цензурного слова не услышишь.
Лаптев: А что вы хотите? Посмотрите, кого показывает наше телевидение, какие у нас герои в сериалах.
[...]
PS. Очень приятно, что есть в нашем Отечестве деятели культуры, способные не рефлексировать и самозабвенно срать на пройденный исторический путь, подобно образцовому интеллигенту, а - спокойно анализировать и размышлять, как и подобает интеллектуалу. Ведь его не упрекнёшь в том, что он не видел Европы там или Америки. Нет - он видел. И верно схватил главное зерно.
Выделения в тексте сделаны мною.
Читать целиком
Journal information