В целом, заранее принимаю упрёк блогосферных культуртрегеров в том, что данный автор несколько склонен к желтизне и сенсациям; его изначальная специализация - "неофициальный СССР": вначале был криминал, потом - скандалы а затем и биографии артистов. Однако с течением времени Раззаков стал создавать более серьёзные вещи, и вытаскивать много малоизвестных интересных фактов из жизни эстрады и кино, например, книжки про знаменитые фильмы типа "Бриллиантовой руки" или "Ивана Васильевича". Там есть даже хронологии отснятия разных сцен, а не только истории создания.
Наиболее же интересная вещь у него - это книжка "Почему не гаснут советские "звезды", написанная вполне нейтрально и - что удивительно для данного жанра - не с любимой сейчас артистами либерально-плакательной точки зрения. Т.к. сейчас очень популярно направление типа "меня, Аллу-Борисну, совок сильно притеснял и давил, но я вопреки ему пробилась к сотням миллионов!". Так вот, упомянутая книга это направление даже высмеивает - причём, на основе приведённой автором фактологии.
Но вернёмся к Андрею Миронову. Ниже - несколько отрывков "личного" характера из книги, повествующие о тяжких эпизодах отдыха артистов Театра Сатиры после непрерывного сценического марафона на подмостках театра и кино, которые привлекли моё внимание. Я взял только краткий период из его жизни, ограниченный годами 1969-71 и 1973. Почему? Потому что это период, когда он только что стал всесоюзной "звездой" (по современной терминологии) в возрасте 28 лет - после выхода на экраны СССР "Бриллиантовой Руки", которую посмотрело феноменальное количество зрителей - почти 77 млн. за 1 год, по данным кинопроката.
1969
[...] Закрытие (театрального сезона - periskop) отмечали на квартире Миронова в Волковом. Народу туда набилось много, впрочем, так было всегда, когда Миронов собирал у себя сослуживцев. Гости вели себя раскованно: ели, пили, танцевали, хохмили.
Одну из хохм придумал вечный массовик-затейник Марк Захаров. Он предложил… бросать с балкона (а это был седьмой этаж!) складные стулья. И первым выбросил один из таких стульев. За первым полетели и все остальные. Потом всей гурьбой артисты бросились вниз. Собрали стулья, поднялись наверх и опять кидали их с балкона. Когда это развлечение надоело, решили отправиться на Воробьевы горы. Там Захаров вспомнил свою старую хохму – сжигать денежные купюры с изображением Ленина. Спустя много лет страсть к пиротомании выльется в куда более серьезную акцию – Захаров публично сожжет свой партбилет. Но это случится в 91-м, а пока на дворе конец 60-х.
1970
[...] 1 ноября Миронов играл в «Бане», далее шли: 3-го – «Женитьба Фигаро», 4-го и 6-го – «У времени в плену». Сразу после спектакля Миронов, Егорова и ряд других «сатировцев» отправились «гудеть» по привычному адресу – на квартиру Александра Ширвиндта в высотке на Котельнической набережной.
Все были в прекрасном расположении духа, пили-ели, а в перерывах хохмили и устраивали розыгрыши. Правда, иные из этих розыгрышей приводили к легким потасовкам. Например, Егорова начала заигрывать с хозяином, а увидевший это Миронов, будучи подшофе, воспылал внезапной ревностью. Недолго думая, он влепил оплеуху возлюбленной, однако та не осталась в долгу: схватила со стола стакан с водкой и вылила его содержимое в карман пиджака Миронова. После этого выскочила из квартиры, попыталась убежать от любимого на лифте, но он догнал ее в кабине, и они… стали целоваться.
В разгар веселья кто-то вспомнил о завтрашнем празднике. Всплыла тема Ленина, революции и т. д. Тут же было решено перенести гулянку на Красную площадь. Поскольку все уже были в изрядном подпитии, никто даже не подумал о том, что эта прогулка может плохо закончиться для всех присутствующих. Как говорится, пьяным и море по колено. И вот уже через несколько минут вся гоп-компания топтала брусчатку главной площади страны.
Подойдя к памятнику Минину и Пожарскому, Миронов, который всего лишь несколько часов назад играл пламенного большевика-ленинца Всеволода Вишневского, вытянул руку в сторону Мавзолея и разразился стишками ярко выраженного антисоветского толка:
Смотри-ка, князь,
Какая мразь
У стен кремлевских улеглась!
За такие стишки в те годы можно было легко схлопотать лет эдак пять за антисоветскую пропаганду, но, на счастье Миронова, поблизости не оказалось милиционера. Это обстоятельство развязало языки и остальным участникам гулянки. Выстроившись в колонну, они, четко чеканя шаг, потопали к Мавзолею, размахивая метлой с наконечником из красного пластмассового петушка.
Тут уже Марк Захаров перехватил инициативу у Миронова и запел: «В городском саду играет духовой оркестр. В Мавзолее, где лежит он, нет свободных мест…»
Часовые, охранявшие покой вождя мирового пролетариата, стояли не моргнув глазом. Согласно служебной инструкции, они не имели права реагировать на окружающих. Они и не реагировали. А компания продолжала забавляться: метла с петушком переходила из рук в руки, кто-то начинал ею мести заснеженные булыжники площади, другой, подняв петушка над головой, орал благим матом: «Ку-ка-ре-ку!».
В конце концов, видя, что никто на их эскапады не реагирует, артисты решили продолжить гулянку в другом месте – на квартире у Миронова в Волковом переулке. Там догуляли ночь, еще раз хорошенько приняли и утром 7 ноября всем гуртом вывалились на улицу, где уже вовсю отмечался праздник. Выпивший Захаров буквально ввалился в толпу демонстрантов, шедших на Красную площадь для участия в праздничном параде, и, выхватив у какого-то демонстранта красный флаг, заорал во всю глотку шлягер Александры Пахмутовой «Пока я ходить умею, пока я дышать умею…» Затем, напевшись, швырнул флаг обратно демонстранту и выскочил из толпы.
Завершили они свою гулянку в столовой Белорусского вокзала, где вместе с транзитными пассажирами заедали водку слипшимися макаронами. А вечером того же дня Миронов снова вышел на сцену родного театра – пел свои юморные куплеты в «Интервенции».
1971
[...] 13–17 апреля Миронов снова снимался в «Тени». Жил в своей любимой «Астории», иногда захаживая в гости к своему сводному брату Кириллу Ласкари, который жил с Ниной Ургант. Ох и натерпелась последняя от этих визитов, поскольку без розыгрышей дело не обходилось. Иные из них казались ей просто дикими. Например, однажды они разбили ее новенький автомобиль, а в другой раз…
Впрочем, послушаем ее собственный рассказ:
«Однажды в пять утра раздается звонок в дверь. Мы с Кирой всполошились, запаниковали. Открываю: на пороге, совершенно голые, стоят Миронов, Ширвиндт, Гердт и, убей меня бог, не помню, кто четвертый, прикрывают причинное место руками. Лица такие печальные: „Нина, нас ограбили! Забрали абсолютно все! Пусти нас, бедных“. Я заохала, заахала, они же после этого полчаса смеялись не переставая. Оказалось: разделись внизу, чтоб меня так лихо разыграть!..»
* * *
Прямо скажем, тяжело жилось актерам и режиссёрам, угнетаемым и притесняемым Советской Властью :-)
А вот обратный пример, отношение в ходе совместных съёмок страны "загнивающего" капитализма (во время съёмок "Итальянцев в России"):
1973
[...] ...Тем временем 13 августа вернулась в Москву съемочная группа «Итальянцев». А спустя 10 дней отправилась в новую командировку – на этот раз в столицу Италии город Рим. И теперь Миронов отправился вместе с киношниками. Таким образом, волею судьбы последние две серии «Семнадцати мгновений весны» он посмотреть не успел – их показывали 23–24 августа.
Настроение у вылетавших было приподнятое, что вполне объяснимо: в кои-то веки удалось вырваться в страну «загнивающего» капитализма (например, Андрей Миронов и Евгений Евстигнеев до этого ездили только в страны социалистического лагеря). Однако уже в первый же день пребывания на итальянской земле это радужное настроение начало постепенно улетучиваться. Итальянцы встретили гостей на аэродроме Фьюмичино в Риме неприветливо, хмуро и недружелюбно. Потом, рассадив их в машины, привезли в третьеразрядную гостиницу, расположенную километрах в двадцати от центра, на окраине, что-то вроде римского Медведкова. И это после того, как самих итальянцев, когда они были в Москве и Ленинграде, селили в лучших гостиницах.
Следующий удар гостям нанесли в помещении фирмы, отвечающей за съемки фильма. Там им сказали, что работа в Риме пойдет совсем иначе, чем это было в Москве. Дескать, из-за того, что любая съемка на улицах города стоит больших денег, киношникам придется снимать на ходу, практически не вылезая из операторской машины. В итоге это переполнило чашу терпения Эльдара Рязанова, и он, вернувшись в свой номер-келью, решил протестовать. Форму протеста он выбрал самую простую: утром следующего дня он объявил хозяевам, что он на работу не выйдет, пока его группе не обеспечат всех необходимых условий для работы. Напуганные итальянцы вызвали в гостиницу Луиджи Де Лаурентиса. Ему Рязанов заявил то же самое: во-первых, съемочной группе должны предоставить более комфортабельную гостиницу, во-вторых, обеспечить съемку всех сценарных кадров, утвержденных обеими сторонами, и, в-третьих, разрешить приехать в Рим художнику по костюмам и ассистенту режиссера, которых итальянцы отказались первоначально принять. Как это ни странно, но все эти требования итальянцы удовлетворили. [...]
Два мира - два Шапиро :)
PS. Вот эта самая книга Раззакова, которую, на мой взгляд, стоит прочесть.
Толковая, спокойная, по делу и без дежурных завываний:
Journal information