Ветеран ГСВГ Владимир Сигачев вспоминает о годах службы, спустя 60 лет
С.: А вот скажите, по германским автобанам приходилось ездить?
В. П.: Конечно, и много. Я по автобанам ездил, считайте, и на север ездил, до Виттштока по Гамбургскому шоссе, и до Потсдама ездил, и дальше на юг. В Армштадт ездил, на границу с западной Германией, Бухенвальд проезжал буквально рядом. На Бухенвальд был вид, как вот эта гора. Там же тоже лесисто-хвойное место, похожее на наши сосняки. Бухенвальд так в стороне, на пригорке, вот где трасса проходит.
С.: А приходилось видеть на автобанах проход какой-нибудь военной техники? Английской или американской? Они же конвои проводили там?
В. П.: Не, конвои я не видел. Военные машины западные проходили, но что бы колоннами - не видел.
(задумывается на минутку, затем продолжает про свою солдатскую службу и её течение)
Итак, я прослужил до осени 1963 года в этом Доме офицеров. А потом надо было призывать призывников 1945-го года рождения. Солдат было мало, призыва не хватало. И пришёл приказ всех солдат из Дома офицеров убрать. И приехали вольнонаёмные из Белоруссии. Всех нас убрали оттуда с этой службы.
На фото: возил на экскурсию отличников войск на цементный завод, название города уже не помню. Там познакомился с немецкой подругой и хотел её приобнять и сфотаться но тут подскочили два молдованина-сослуживца. Одного хорошо помню - Андрей Палий, хороший парень, а второго забыл.
С.: Это, получается, первый год службы был?
В. П.: Нет. Уже заканчивался второй год.
С.: Так, вот вас убрали – и куда?
В. П.: И я затем попал на РЛС. Она была секретная - в нашей группе войск (ГСВГ) такая была только одна. Это была РЛС, совмещённая с пунктом управления полётами. Начальник станции был капитан Семёнов. Назначение её было такое, что эта станция должна была руководить, вернее, следить за полётами бомбардировщиков. Если бомбардировщики летали и отрабатывали – значит, бомбометание по определённым целям, были разные задания. Мы выезжали на "топографическую точку" - так это называется, точка отсчёта. В любое время, вот скажут – полёты ночные, и мы выезжали в какую-то группу, в энную часть, в энный город, выезжали туда и обслуживали полёты. Связь была как по слежению, так и по радиосвязи - с экипажами. Там был у нас старшина Толя Иванов. Радиолокационная установка была - большой экран, и капитан следил за каждым самолётом.
С.: То есть как он выполняет упражнения?
В. П.: Да, как выполняет упражнения и как производит бомбометание. Он просто подлетает на обозначенную точку или какой-то аэродром или вокзал - делает условное бомбометание. Его ведёт спец, смотрит в экран, ведёт его [самолёт], а потом тот подаёт спецсигнал, загорается красная лампочка - и дальше счётчики, тут же и планшетисты были, они вычисляли координаты сброса.
С.: Получается, отработка условного сброса бомб?
В. П.: Да. И мы вот так работали. Я на этой машине водителем. Чтобы меня поставить на неё - делали запрос, на предмет пригодности, проверяли. Ну, я что - прошёл проверку... У меня отец и мать несудимые.
В гарнизонном городке авиачасти.
С.: Не были в плену?
В. П.: Всё по форме. Потом давал подписку. И мы ездили по Германии, обслуживали полёты. Потом пришло специальное задание - что мы должны выехать на учения в Советский Союз для пуска фронтовых ракет. Это класса МиГ-15, типа фронтовой ракеты. И вот по этой задаче сперва пришлось нам ехать в командировку в город Армштадт. Там была такая часть, она секретная была, числилась как авиационная ремонтная база. А фактически там хранились фронтовые ракеты.
С.: Это типа условное название?
В. П.: Да. А в той части была ещё одна часть, внутри этой базы - там 30 человек ядерщиков было, и полковник командиром части. Отвечали за боеголовки ракет.
С.: То есть, выходит, ракеты ещё и с атомными боеголовками?
В. П.: Обязательно. И вот нас там приготовили к поездке, и мы двумя составами грузились. Выезжали в ночь, делали крюки по Германии, зигзагами. Потом заезжали на платформы. Как колонна шла, так сразу р-р-раз – на платформу ставимся, и быстро. У нас уже колодки были, растяжки, всё готовили заранее. И сразу ту-ту-ту, и опять два дня по Германии таскают-таскают, потом по Польше таскают-таскают...
С.: Уже эшелон, с погруженными ракетами, личным составом?
В. П.: Угу. И потом прибывает один эшелон, который ушёл вперёд нас, потом мы - я вторым эшелоном ехал. И прибыли мы в Союз, сначала в Брест. Как приезжаем, там на границе опять погранцы проверяют, как положено.
С.: И вас проверяют?
В. П.: Обязательно, всех проверяли. И мы перегружаемся из состава немецкой колеи уже на наши платформы.
С.: И ракеты перегружали?
В. П.: Да, и ракетные установки. И спецвагон, который с боеголовками был, тоже. Там грузили специальным краном, он был свинцовый, его охраняли. И, значит, перегружаемся в Бресте, и дальше едем по России, по Белоруссии - в общем, по Союзу едем. Едем эшелоном. Но службу несли в пути тоже как положено, она продолжалась там.
С.: В чём заключалась служба там? Вы просто ехали и всё?
В. П.: Ну как это "просто ехали"? В наряд ходили, в караул. На кухню ходили. И прочее всё это, сохранялось.
С.: А везли вас в теплушках?
В. П.: В теплушках. Трёхъярусная теплушка, уже не германского типа. И потом... Семь дней нас пёрли до города Ахтубинска. В Ахтубинске нас отцепляют. Гражданский состав подцепляют военные, тепловоз и попёрли нас на полигон Капустин Яр. По военным линиям. Когда нас туда везли, мы уже наблюдали с теплушек - там столько было этих полигонов; смотришь – там городок, там городок… Смотровые площадки, техника разная, много.
С.: Но это же всё были разные ракетчики и ракеты?
В. П.: Наверное. Мы просто проезжали, особо задумываться не было времени. Сначала мы думали – хорошо-то как, Юг, там мы загорим, лето. Но нас так серьёзно прижучили на полигоне. И там ещё сюрприз - скорпионы да фаланги, везде, особо не выползешь… Я в кабине так и спал. Цель-то была какая? Обслуживать полёты. Вот где я был.
С.: А полёты чьи?
В. П.: С нашей дивизии три самолёта прилетали и должны были объекты искать, разведывать - чтобы затем туда пустить ракеты.
С.: Ракеты эти везли тоже испытывать?
В. П.: Ракеты везли на пуски, конечно. Испытания и подтверждение ресурса. Вот, помню, недалеко озеро Баскунчак. Это там недалеко было - его даже видно было вдали. И помню, капитан всё боялся, говорил – сейчас самолёты отработают, цель засекают, а потом отдают эти координаты планшетистам, планшетисты передают эти самые цели ракетчикам, а ракетчики уже там устанавливают эти цели и пускают ракеты. Я сам присутствовал на пусках двух ракет, фронтовых.
С.: Это оперативных ракет, средней дальности?
В. П.: Да, фронтового подчинения - то есть, Группы войск. Берётся пусковая установка, КРАЗом грузят крылатую ракету, и потом запускают. Запускают таким методом – идёт взрывной патрон, он как даст! - аж земля горит, трава горит, там сразу пять станций наведения стоит и две пожарных машины. Тушат всё это, потому что горит вся земля. И капитан говорит, давайте убегать отсюда, а по нам бить будут, потому что мы работаем, могут спутать что-нибудь. Отработали мы, два реальных пуска сделали, и потом, командующий был этими учениями, генерал-лейтенант, не помню кто, давай делать ещё и условные пуски. А это что? Передислокация, подготовка расчёта и установки. Идёт условная цель, её отрабатывают, наш кэп работает с лётчиками. И снова и снова, с разных точек. Нажевались мы этой степной пыли там, такая уж пыль там едкая...
(задумывается, потом рассказывает дальше)
А колонны-то растягивались, ты представляешь? Два эшелона - ну там сколько машин, техники. Штук 200 – это точно было, как минимум. Ведь эшелон 60 вагонов. Всё это вытягивалось в колонну, и потом проходили полный цикл противоатомной подготовки, включая дезактивацию. То есть химию. Одевали маски, противогазы – и опять вперёд. Потом идёт обработка техники химией и помывка личного состава.
С.: Дезактивация?
В. П.: Она самая. Потом питание, и потом помаленьку так и рассосались. Мы туда выходили в лагеря - и когда в лагеря приехали, местные ребята нам говорят... Они говорят – через два дня будет пуск ракеты на Новую Землю. И вот я сам тоже видел пуск ракеты на Землю Франца-Иосифа оттуда, баллистической ракеты. Вот по телевизорам показывают запуски ракет, а тут в реальности - до неё всего километра три. Вот она стоит, как ударит! и она как свеча идёт, первая ступень отделяется, выстрел опять - вторая ступень отделяется! и уже когда третья - потом уже её почти не видно, этой ракеты, она ушла выше тропосферы.
С.: Ну да, уже просто свечка маленькая.
В. П.: Да, как свечка, она и ушла. Так я хочу сказать - что когда эта ракета идёт, воздух вот так уплотняется - волной идёт, его ощущаешь телом. После этих взрывов, когда вторая ступень включается. Это был уже 1963 год, начало третьего года службы.
(снова немного замолкает, пауза... потом продолжает)
А когда мы с учений вернулись, обратно в Германию - нас в Особый отдел потащили, чтобы мы никому ничего не говорили. Подписку о неразглашении на пять лет все подписывали. И особисты нас предупредили, чтобы ничего не рассказывать, где были, что делали.
С.: А сколько вы в Капустином Яре пробыли в общей сложности? Несколько месяцев?
В. П.: В КапЯре? Меньше. Где-то около месяца пробыли. Он как полигон для всех работает - мы приехали, а на наших платформах другой округ уехал, кто отстрелялся. Потом уже другой округ или группа войск приезжает стрелять, а мы на эти их платформы и поехали назад.
С.: О как, круговорот платформ получается!
В. П.: Да-да. То есть войска проходили обучение капитальное. Когда в Германию опять приехали, продолжилась боевая работа с РЛС. Вот тут-то я поездил на славу! У меня была машина ЗИС-151 - не ЗИЛ, а ЗИС. Моё дело было доставить эту станцию до места топографической точки. Капитан обслуживал полёты в РЛС, связист связь поддерживал, а мне станцию надо было доставить и дать ей питание. У меня был агрегат, который питание подавал. Вырабатывал электроэнергию.
С.: Это какая-то переносная электростанция?
В. П.: Передвижная. Её вытаскивали на салазках оттуда. Я заводил питание. И всё, уже моя служба вроде кончилась, питание дал – сиди рядом и следи. И ещё интересный момент: мы были в разных местах с нашей РЛС, и я несколько раз попадал под фотографирование. Этих станций были считанные единицы, они были зафиксированы разведкой. Характерный признак - антенна, она очень специфической формы. Радиоантенна простая, а антенна РЛС совсем другая.
(выходит попить воды, потом возвращается)
...И вот, что я хочу сказать - характерно, что капитан тоже вставал в караул. Мы с оружием, а он распределял часы. Меня во столько-то, я стою часовым, они спят; капитан во столько-то – и он стоит с оружием, Иванов во столько-то, и ещё один был, радист, всего четыре человека нас. И мы по очереди в ночь, и даже капитан стоял на посту, понимаешь? А поскольку там были и проходящие западные машины - нами интересовались, и фотографировали издалека. Так что я попадал несколько раз под объектив.
С.: А кто фотографировал?
В. П.: Типа как гражданские лица. Просто гражданский идёт – фотографирует, или едет и фотографирует. И даже когда были в штабе группы войск в Вюнсдорфе. Там пару раз тоже мы стояли, на вышке. Немец приходил, у периметра, вроде грибы собирает – а сам заглядывает, смотрит, что у нас там. Вот такая служба была.
В дни Карибского кризиса. Осень 1962 г.
А когда октябрь 1962 года был - Карибский кризис, я служил ещё на ГАЗ-51. Приезжаю с рейса, заезжаю в гарнизон на КП – а весь гарнизон гудит, как улей. Всё там движется, потому что была введена наивысшая боевая готовность частей. Офицеры все тоже на казарменном положении. Нам разрешали только в ночное время спать с подсумками, только расслабить ремень, больше ничего. Офицеры были с нами. Передвижение по гарнизону было ограничено, весь гарнизон был оцеплен. Нам давали, допустим, на двоих человек 200 метров участок, и мы охраняли, в засаде сидели. Весь аэродром вот так был окружён, сидели в засаде. И мы ходили на задачи только по паролям; чтобы пройти на смену – только по паролю проходили.
С.: Меняли пароли?
В. П.: Конечно. Служба была там настолько чёткая, вспоминаю через много лет - есть чем гордиться. Советская Армия всё же был очень мощный механизм.
С.: Получается, что и тогда ещё, когда Карибский кризис был, то средний и верхний костяк офицеров были фронтовики? Люди, прошедшие фронт?
В. П.: Конечно. Много фронтовиков ещё было в частях. Ведь прошло всего 18 лет после войны.
Продолжение следует.
Journal information