Фото с моим лучшим другом Николаем Савченко. Гарнизон г. Вернойхен, где дислоцировалась Севастопольская бомбардированая дивизия ВВС СССР
С. Продолжаем разговор о службе Владимира Павловича в ГСВГ. Добрались до сюжета, когда вы водили машину с РЛС (радиолокационной станцией). Это же 1963 год, да?
В.П. Нет, это уже был 1964 год.
С. Тогда расскажите, как вы к дембелю подошли. Вы на этой машине до конца ездили?
В.П. Да, до конца. В конце 1963 года я на неё сел, а уже в конце весны, май месяц был - нас на учения отправили. Надо было из Вернойхена переехать в город Арнштадт, на границе с ФРГ - это километров 400 по автостраде. Бухенвальд проезжал, он с правой стороны остался. Приехали в этот Арнштадт - мы думали, что там авиачасть, теоретически-то она считалась как ремонтная база для авиационных двигателей. А фактически это был ракетный полк. Фронтовые ракеты у них были, оперативно-тактические. И в этой же части было подразделение небольшое, командир части - полковник, "ядерщики" их называли. Они отдельно, всё у них засекречено. И вот из этой части, чтобы выехать на полигон, нас там муштровали и тренировали. Техника там, специальное снаряжение, чтобы крепить машины на платформах. И вот по тревоге один эшелон ушёл, допустим, в один день, а на следующие сутки в ночь и мы выехали, не помню точно, на какой станции грузились. Колонна шла, вагоны вставали у рампы, и сразу команда на погрузку. Успевали только колодки под машины положить, а увязывали тросами при движении. Два дня по Восточной Германии нас таскали.
С. Опять же хитрым путём, наверное.
В.П. Да-да, это была конспирация. Капитальная. И по Польше тоже два дня. Я же тебе говорил, как по Польше ездили? Ну и по Союзу потом. В другие теплушки пересадили. В Бресте опять-таки погранцы проверяли. И потом туда уже, на Актюбинск, а из Актюбинска уже на Капустин Яр переместились. Это я тебе рассказывал.
С. Да, про Капустин Яр мы в прошлой части говорили.
В.П. Я что хочу сказать? Что было самое важное – строгая дисциплина, чёткая организация, всё было отлажено. Командиры были на высоте, и отношение к солдату было капитальное. Всё, что требовал Устав для солдата – всё исполняли, и офицерский состав был отличнейший. Относились к солдату очень хорошо.
С. Отношение к солдату у советских офицеров было правильное?
В.П. Отличное! И взаимоотношения между солдатами тоже. У нас не было никаких трений, этого всего, как оно сейчас пишут… дедовщина. Все национальности служили у нас. Эта «дедовщина» в какой форме у нас была? Когда я в полку служил, там ребята сказали: «Сегодня будет облёт кадров». То есть нас, молодых, вроде как в полк принимали. Берут, на аэродроме заваливают тебя на взлётно-посадочную полосу, двое садятся на тебя, берут за руки, за ноги и тащат по взлётно-посадочной полосе – вроде ты крещение принял. Вот такое было.
Коля одно время возил начштаба дивизии - Героя Советского Союза полковника Мосиенко, действующего летчика Ил-28
С. Получается, в Германию ехали солдаты уже после учебок в СССР? Имели уже полугодовой хотя бы опыт? Или совсем зелёные ехали?
В.П. Зелёные, но не совсем. В Германию ехали с принятой присягой и учебкой.
С. Тогда вот ещё вопрос. А ваше отношение к немцам в ГДР? И наоборот?
В.П. Отношение было нормальное. Немцы доброжелательно относились. Сколько ни проезжали мы, всегда руками помашут. Добросовестное отношение всегда к нам было. И они всегда готовы были помощь оказать. Но, с другой стороны, литр масла или литр бензина никто там тебе не даст. У меня был случай такой, что я возвращался из Эггерсдорфа ночью со старшим машины, и у меня лопнула трубка масляная. Масло вытекло из фильтра. Смотрю, давление падает. Дотянул до заправки, но ночью как ремонтировать? Трубку надо было менять или развальцовывать. Обратился на заправке к немцу – нужно масло. У нас в России как было? – надо, так бери у кого хочешь. Ведро – значит, ведро бери масла, сколько тебе дадут. Там – свои. А тот сразу сказал – марки давай. А марок нету. Тогда, говорит, давай бензин. А бензин у нас был под пломбами, строго. Так пришлось канистру бензина отдать, 20 литров - за 10 литров масла. Вот так. И я потом доехал до части. У них отношение было такое, что просто так ничего не давали.
С. А эту канистру бензина потом списали или как?
В.П. Так старший был в машине, и он подтвердил, что я не продал её. Хотя канистры были опломбированы, и утром на КП проверяли. Если оттуда пломба исчезнет, так сразу получишь! Снимут с машины, и всё.
С. Со стороны советских офицеров, было какое-то презрительное отношение к немцам? Что, мол, фашисты бывшие...
В.П. Нет, офицеры вели себя достаточно свободно. Они могли в город перемещаться, ходить там в пивной бар, был там такой.
С. То есть, тесно контактировали с местными?
В.П. Угу. Некоторые офицеры даже жили у немцев, снимали квартиры в пригороде.
С. То есть, так разрешалось?
В.П. Да, конечно. И нормальное отношение было к этому.
С. А политотдел, политруки проводили какие-то инструктажи? Как относиться, кого не выпускать?
В.П. Конечно. Политуправление группы войск работало капитально. Особый отдел в особенности. Вот пример: где наша часть стояла, там отдельно был микрогородок, казармы - и мы с соседними ребятами, водителями, контактировали. Сдружились, понимаешь? У меня был друг, он из Керчи, Саша Гармай. Он такой был классный водитель! Мы сдружились и стали к ним приходить, вроде как в гости. Так нам запретили – нет, ребята, по части просто так шастать нельзя. Мы встречались уже вне периметра. И вот так по казарме смотришь – просто капитан ходит по казарме, по этажам, поглядывает только, ничего не говорит. Но мы уже знали, что особист - уши топориком, лишнее слово не скажешь. Особый отдел работал чётко. Сашку потом спрашивал - где, чего. Они, бывает, и по ночам ездят, переодеваются уже в гражданское, номера меняют на машинах.
И я тебе ещё расскажу случай. Возил начальника в Дом офицеров, и меня направили с машиной на капремонт в город Бернау. Это 9 километров от Берлина. Там авторемонтный завод был, на нём 600 немцев работало, и батальон наших солдат. И вот нас туда прикомандировали, мы должны были помогать. Машины ремонтировали конвейерным способом, «Победы» и ГАЗ-69. И там я посмотрел на технологию ремонта. Мы-то из деревни, Забайкалье - чего мы изначально знали-то?
А там всё четко организовано! Автоматическая линия идёт, пост такой-то. У каждого на посту - определённые детали, нормировано время; и вот машина подходит, и он там ставит определённый узел или агрегат - и всё, машина дальше пошла. В день пять «Побед» выходило из ремонта, или девять ГАЗ-69. Ежедневно! Вот так проходил ремонт. И вот туда пригнали на техобслуживание машину командующего группой войск Ивана Якубовского - ЗИС-110. Немцы обслуживали его, и я имел честь прокатиться на этом ЗИСе. Немец обследовал его, сел обкатывать - ну и я попросился, и он меня прокатил пассажиром. Запомнилось, что машина большая, громоздкая, комфортабельная. И вот он как газу даст, она ‒ как конь, бывает, присядет перед прыжком – вот так же и машина. Она как присела, а потом как рванёт! С места и до сотни сразу! ЗИС-110, бронированный. Мотор форсированный, скорее всего, был, 12-цилиндровый двигатель.
ЗиС-110, фото 1950-х гг.
ЗиС-110, салон со стороны водителя
С. Это же марка, на которой ещё Сталин ездил!
В.П. Да, и Сталина. А тут - машина командующего группой войск. По статусу.
Главком ГСВГ И.И. Якубовский (фото 1945 г. на Параде Победы, тут он ещё генерал-майор)
И ещё. Наблюдал, как немцы работают на ремонте. На практике, по жизни - увидел, что такое "орднунг". Стоит станок, и там вертушка, деталировка, каждая шайба, гайка - всё это штучно, на всё - своя операция. Вот они час работают, не отрываясь – потом 15 минут перекур. Время подошло – конвейер останавливается, они, немцы, садятся, сигареты закуривают, может бутерброд съесть или пива бутылку выпить.
С. И что, разрешалось пиво??? На работе?
В.П. Да, и пиво. Выпивают или лимонад, или пиво. Но пиво гораздо чаще - бутылку небольшую. По 300 грамм у них были бутылки. Выпивают, сигарету выкурили, конвейер включился – всё, пошли работать.
Нас, прикомандированных, определили при заводе в Бернау, мы жили на квартирах. Один сосед был водитель, и второй тоже водитель был. Второй был интересный человек - пригонял машину на техобслуживание, он возил начальника тюрьмы в Берлине, как она называется… Известная тюрьма. А, вспомнил - Шпандау! И вот он приезжает на ТО на «Победе» серебристого цвета. Гражданское снимает, переодевается в гимнастёрку и с нами живёт. Он рассказывал, как они там сидят, в тюрьме. В то время там сидело всего трое нацистов. И они их охраняли. Одного из них, Шпеера, он даже возил на какие-то медицинские процедуры.
А первый сосед, Феликс, возил начальника Особого отдела по Берлину. Такой бравый парень был, этот Феликс! Мы сдружились там, пока ремонтировали мою машину. Там быстрее обслужили их машины, на заводе, и они уехали раньше.
С. А вот скажите, советский солдат в ГСВГ, он на руки что получал? Деньги, паёк?
В.П. Я был рядовым и получал 15 марок, сержант получал 25 марок. В месяц. А паёк? Да, тоже был. Когда мы приехали, давали 18 пачек махорки на месяц. Все мы курили. Нам давали курительную бумагу и 18 пачек махорки.
С. Даже не папиросы, а просто махорка?
В.П. Да, махорка. А уже в 1963 году стали давать вместо махорки армейские сигареты. Так и было написано: «Армейские сигареты». В Белоруссии выпускали. Ну, типа «Примы» они такие были. 18 пачек. Кто не брал сигареты - давали килограмм сахару. Можно было заменить.
Махорка, комплект 9 пачек
Сигареты "Армейские"
С. А вы как марки свои тратили и где могли потратить?
В.П. Где потратить? Были у нас солдатские чайные. И офицерские кафе. Туда мы только перед дембелем, когда мы уже с офицерами познакомились, могли уже зайти. Уже когда оставалось служить всего ничего - так мы могли туда зайти и, например, немецкого пива выпить.
С. Там ассортимент был лучше?
В.П. Ну конечно! И ассортимент, и обслуживание. Там можно было чего-нибудь покушать, сладкого в основном. А сладкого на службе хочется.
С. То есть тратили марки внутри части, в чайных. А в ГДР-овских магазинах?
В.П. Почему только в чайных? Покупали и в магазинах. Я когда ехал обратно, вёз подарки оттуда. Всем родственникам в Забайкалье подарки вёз. Кому одно, кому другое… Шмотки всякие. Они почти ничего не стоили, относительно СССР. Брюки стоили там 12 марок, я их себе купил. Рубашка нейлоновая – 10 марок, тогда мода такая была. Тоже привёз.
10 марок ГДР образца 1955 года
С. Так вы за пределы части выходили?
В.П. Нет, не выходили. Увольнительных не было, увольнительные запрещены были.
С. То есть всё в пределах части? Точнее, военного городка?
В.П. Да, увольнительных в 1962-63 гг. не было вообще. Их разрешили в 1964 году, уже после Карибского кризиса, и то только с офицером.
С. И вы уже не застали этого?
В.П. Почему, я-то застал. Но мне не было необходимости ходить в увольнение - потому что я ездил на машине постоянно. Сам везде мог побывать, как водитель. Если я поехал в город, мог остановиться, своему офицеру скажу – и захожу в магазин, могу что-нибудь купить. Но чего на 15 марок купишь там? Это небольшие деньги были. Сержантский состав получал 25 марок, старшина, по-моему, марок 40 получал.
С. Старшина - сверхсрочник был?
В.П. Нет, старшины были в большинстве срочники. А сверхсрочники были в полковой автошколе. Фронтовик ещё во второй эскадрилье был, старшина. Вот он гонял со страшной силой! Кроссы по аэродрому гонял.
С. Ясно. У вас, как у водителя, возможностей было гораздо больше, чем у просто солдата в части.
В.П. Конечно! Солдаты-то в увольнение не ходили, и краткосрочные отпуска только в 1964 году разрешили. До этого не было отпусков никаких. Некоторые ребята служили – и они, кроме части, ничего и не видели за три года. Вот единственное, если я повёз солдат-отличников на экскурсию в Потсдам или на встречу со студентами из Союза немецкой молодёжи. Такие обмены были. Отличников Советской Армии везут, и там, значит, за стол, речи произносить. Немец произнесёт, наш политрук произнесёт речь, потом бутерброды дадут, лимонада или пива там. Потом экскурсия, и обратно. Но я, конечно, не выпивал. За рулём. Зато где только не колесил!
Дембельское фото возле Гарнизонного дома офицеров. Со мной - Савченко Николай из Шилки и Лешка Щербаков из Балея. Ноябрь 1964 г
С. То есть у вас было два преимущества – вы как водитель могли бывать за пределами части и вам после операции дали отпуск, это тоже было исключение.
В.П. Да, исключение. Командир уважал меня и дал отпуск. Потому что иначе при части надо было давать отпуск. А что там делать? Там бы я лежал просто в госпитале, да и всё.
С. И ещё такой вопрос. Когда вы были на учениях, вам же сухой паёк давали?
В.П. Нет, кормили. Там были полевые кухни и всегда горячее питание было. И даже в эшелоне было! Когда эшелон идёт, прямо в термосах приносили к вагонам. На третьей полке лежишь – подашь котелок, манерку, крышку от манерки, и всё тебе дадут – плюхнут и первое, и второе… Вот так и кормили. Солдаты ходили во время движения эшелона дежурить по кухне, в караул ходили. И нам не разрешали самодеятельность. Мы пытались, допустим, пройти в свою машину, чтобы проехать в кабине – нифига, не разрешали!
С. То есть, когда машина погружена на платформу – в неё уже нельзя?
В.П. Да, уже нельзя. Особо охранялся этот… кузов свинцовый, где располагались ядерные боеприпасы. Причём, когда мы делали пуски ракет, одна из ракет была с имитацией ядерного взрыва. Какой там был заряд – неизвестно, и куда он полетел – я не знаю.
А вот ещё один момент, на котором особо хочется остановиться. Когда был Карибский кризис в конце 1962-го - у нас в полку набирали добровольцев на Кубу. Это чисто формально было - видимо, была такая политическая подоплёка, что ли. Мы и так-то были в горячей точке, около Берлина. Я помню, когда вернулся из рейса - на КПП заезжаю, а весь наш аэродром гудит, как пчёльник! Потому что была наивысшая тревога, и всех офицеров перевели на казарменное положение. Мы все вместе спали в казарме, не раздеваясь. Разрешалось только освободить ремень, подсумок чтобы рядом был. Оружие при нас было, не в оружейке.
С. А вот у вас есть фотография, я видел, где вроде бы отбор добровольцев на Кубу…
Комсомольское собрание в части, г. Вернойхен. Набор добровольцев в Кубинскую группу войск.
В.П. Это когда я был комсоргом в части, мне предложили записаться добровольцем, но для чего это было, я даже не знаю. Собрание прошло, но практических следствий из него не было.
Окончание следует
Journal information